которое сценарий и визуальные образы в основном придавали слезам. Тем не менее «слезные» сцены оставались несколько проблематичными даже в 1970‐е годы: если у Авербаха право на них зависело от многолетнего рекорда режиссерской отстраненности, то в фильме Никиты Михалкова «Пять вечеров» («Мосфильм», 1978) обоснование было иным, но сопоставимым: главный герой, Александр Ильин, в основном сохранял ироничную позу по отношению к двум женщинам, с которыми был связан, растворяясь в слезах в один-единственный момент, наедине с собой906.

Но всего год спустя фильм, также снятый на «Мосфильме», должен был принять гораздо более снисходительное отношение к тропу плача, его новая распространенность подчеркивается даже в названии. Это была знаменитая мелодрама Владимира Меньшова «Москва слезам не верит», производство которой началось в 1978 году.

Уже когда литературный сценарий Валентина Черных был опубликован в «Искусстве кино» в 1977 году, три сцены плача были на видных местах. Одна из них – сцена, которая, как позже вспоминал Меньшов, убедила его снять фильм:

Единственное, что меня сразу привлекло, – это замечательный ход, когда Катерина заводит будильник и в слезах засыпает, а просыпается уже через несколько лет и будит взрослую дочь907.

Правда, в оригинальной версии сцена была довольно сухой:

Закончив стирку пеленок, Катерина села за стол. Она пыталась заниматься, но ничего не могла с собой поделать, глаза смыкались. И она заплакала. Она плакала тихо, чтобы не разбудить дочь и Людмилу, которая спала здесь же на раскладушке.

Выплакавшись, Катерина вытерла слезы, собрала тетради и начала заводить будильник908.

Во второй сцене Катерина тоже тихо плакала в одиночестве, но с гораздо большим эмоциональным эффектом и тоже с невидимым свидетелем – ее маленькой дочерью Александрой:

Александра прислушалась. В комнате матери было тихо. И вдруг из комнаты донеслось едва слышное всхлипывание. Александра встала, прошла в комнату матери и увидела рыдающую Катерину. Катерина плакала, уткнувшись в подушку, у нее вздрагивали плечи, она плакала почти беззвучно, и тем это было страшнее909.

И наконец, наступила сцена более откровенных рыданий, когда после исчезновения Гоги (как его тогда называли) Катерина впала в полное отчаяние:

Большой совет заседал на кухне. Катерина плакала.

– Перестань, – грубовато потребовала Людмила. – Москва слезам не верит. Тут не плакать, а действовать надо.

– Согласен, – вступил в разговор Николай. – Попробуем разобраться спокойно. Ты его любишь?

– Люблю, – сквозь слезы ответила Катерина910.

Ощущение того, что Катерина очеловечилась благодаря своей новой уязвимости, еще больше усилилось благодаря более ранней сцене, не вошедшей в окончательный вариант фильма, где она сама упрекает просительницу за отсутствие стоицизма, когда та разрыдалась:

Вечером Катерина вела прием избирателей. Вошла средних лет женщина, села напротив нее и заплакала.

– Перестань, – сказала Катерина – Слезами ничему не поможешь. Пришла на прием к депутату Моссовета, рассказывай.

– Я с мужем разошлась, – и женщина снова заплакала.

– Тоже мне беда, – презрительно сказала Катерина. – Кто сейчас не разводится. У меня знакомая пять раз разводилась и пять раз замуж выходила.

Это женщину заинтересовало. Она вытерла слезы.

– Как пять? – переспросила она.

– Вот так, – подтвердила Катерина. – Все не получалось. На пятый раз только получилось. А сейчас счастлива911.

В процессе работы над сценарием Меньшов внес ряд изменений – например, превратил прием в посольстве в международный кинофестиваль, чтобы новые мигранты в Москве могли оказаться рядом с известными деятелями мира кино, а встречи с простыми избирателями – в посещение клуба встреч, которым руководит официальный советский брачный маклер. Но он сохранил все три сцены плача Катерины, а фактически добавил еще две. В сценарии, когда Катерина просит Рудольфа помочь ей прервать беременность – «помоги найти врача» (56.35) – ей не приписывается никаких эмоций. Но в фильме она разражается рыданиями, что, конечно, усиливает эффект черствости Рудольфа, отказывающегося помочь. Еще более примечательно, что в конце фильма, вместо бинарной ситуации слез Катерины и практичной или грубой реакции ее друзей, есть необычная сцена группового плача, когда все три женщины оплакивают свои потерянные мечты (1.14.19), а затем быстро возвращаются в настоящее. Одновременно высоко стилизованная и натуралистичная, эта сцена стала вехой в советском кино.

Несмотря на новаторский акцент на слезах, фильм «Москва слезам не верит» не считался спорным по этим причинам, по крайней мере сначала. Студия сразу же поддержала сценарий для получения статуса двухсерийного фильма на том основании, что он важен темой социальной подвижности и посвящен Москве912. Госкино выразило озабоченность только тем, что материал об урожае картофеля должен быть опущен, что некоторые детали некоторых второстепенных персонажей должны быть уточнены и что фильм не должен заканчиваться праздником («Считаем нецелесообразным заканчивать сценарий эпизодом застолья»), что связано с законодательством, запрещающим пропаганду употребления алкоголя (постановление Совета Министров СССР от 16 мая 1972 года «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма»913). Однако реакция Госкино на черновой вариант была гораздо более неоднозначной. Похвалив работу с четырьмя из пяти центральных персонажей и общую идею дружбы между тремя женщинами, стоящую в центре фильма, редактор ГСРК Игорь Садчиков также высказал не только критические замечания по поводу медленного темпа (затянутость) и недостаточного внимания к современной жизни («сейчас в фильме нет современной Москвы»), но и сомнения в успехе эмоциональной окраски фильма:

Материал фильма крайне неровен по качеству. Режиссеру не откажешь в знании жизни, в наблюдательности, в темпераменте, в чувстве юмора, и вместе с тем все это чрезвычайно перегружено, нет чувства меры, мало вкуса, а иногда есть прямая безвкусица на грани пошлости. […] Исполнительница главной роли актриса В. Алентова недостаточно убедительна в финальной части, в роли директора фабрики, эту часть фильма еще в основном надо снимать914.

Коллеги Меньшова с «Мосфильма», однако, встали на защиту фильма, Художественный совет Второй творческой группы не выразил беспокойства по поводу неровности или безвкусицы, вместо этого твердо заявив, что «фильм снят в единой творческой манере»915. Высшее руководство (дирекция) «Мосфильма» и Госкино согласилось с этим предложением; сокращения, предложенные «Мосфильмом», касались таких деталей, как кадр, где Катерина лежит в кровати, из которой только что вышел ее любовник, и уточнение финала, в то время как Госкино вообще не выдвигало официальных требований об изменениях и согласилось установить первую группу оплаты916.

Однако критики восприняли фильм довольно тепло. С точки зрения киноведов, «Москва слезам не верит» не принесла ничего