нового: центральный сюжет представлял собой повторение фильма «Старые стены» Виктора Трегубовича («Ленфильм», 1973), сценарий которого был намного лучше сценария Анатолия Гребнева. Фильм Меньшова был снят в тот момент, когда производственное кино уже прошло свой пик (апогеем его стало присуждение Государственной премии фильму Сергея Микаэляна «Премия» в 1976 году и комплимент Брежнева фильму в речи на XXV съезде в том же году). Именно о производственном фильме шла речь в одной из первых рецензий на картину «Москва слезам не верит»:

Исследование социального среза действительности, которое предприняли сценарист В. Черных и В. Меньшов – теперь в качестве режиссера – в картине «Москва слезам не верит», можно считать продолжением их поисков в области современной темы, дальнейшим осмыслением значения и места рабочего человека в сегодняшнем мире, поисков, предпринятых в новом жанрово-стилистическом ключе, в новом художественном повороте917.

Склонность профессионалов кино мыслить категориями, применяемыми в проектной документации студии («производственный фильм», «драма о современном рабочем классе»), означала, что новизна фильма «Москва слезам не верит» осталась незамеченной. Самым ярым его защитником на этом этапе был Борис Павленок из Госкино, который рассматривал фильм как упражнение в советском патриотизме:

Есть незамысловатая лирическая история о желании счастья и поиске любви; экран населен простыми людьми, лишенными столь модных ныне «комплексов»; интерьеры как интерьеры – ни роскоши, бьющей на эффект, ни обнаженной «узнаваемости» быта. Серость? Усредненность? Нет, правда, доподлинная, тревожащая душу, волнующая правда. Правда крупных и многомерных характеров, правда нашего советского образа жизни918.

Что изменило положение фильма Меньшова, так это его огромный и более или менее мгновенный успех у публики. Уже в августе 1980 года председатель Госкино Филипп Ермаш удостоил фильм почетного упоминания в своей общей оценке состояния советского кинематографа, опубликованной в журнале «Искусство кино»:

Очевидно, стоит приглядеться к успеху фильма «Москва слезам не верит». Он свидетельствует о том, что есть в картине какие-то секреты, которые нам нужно взять на вооружение.

Не менее примечательным был и тот факт, что Ермаш сразу же определил причины, по которым фильм оказался настолько успешным:

Зрители говорят, что это лента «чувствительная». Значит, в народе назрела потребность испытать в зрительном зале бесхитростные, но волнующие, всем близкие чувства919

Там, где руководители ленинградских кинотеатров были вынуждены показывать «Премию» в нагрузку к мексиканской драме «Есения», «Москва слезам не верит» почти без рекламы завоевала рекордную аудиторию920.

Кинокритики сделали собственные выводы об успехе фильма Меньшова: к примеру, что фильм был «сказкой», – описание, которое прижилось, несмотря на яростные возражения самого Меньшова921. Вовлеченность в отношения героев – еще один итог. В статье для газеты «Советская культура» Филипп Ермаш выделил этот элемент («глубоко индивидуальные судьбы и даже личные отношения героев»), упомянув «Пять вечеров» среди фильмов-предшественников922. Но, как отмечает Дэвид Макфэдиен, не столько внутренняя ситуация в фильме, сколько его эмоциональный пессимизм задел за живое:

Начальники советского кино видели его как пример счастливого дополнения, а тем временем зрители не могли расстаться с более личным восприятием фильма – как рассказа о несчастном отсутствии923.

Или, как резюмировал один критик: «Москва слезам верит, как верила всегда»924.

Присуждение Меньшову премии «Оскар» за лучший иностранный фильм в 1981 году было, в некотором смысле, несущественным. Фильм – в отличие, как это ни парадоксально, от «Премии» Микаэляна – не был особенно успешным с точки зрения количества стран, в которых он был показан, или продажи билетов925. В англоязычных странах отзывы о фильме «Москва слезам не верит» не отличаются похвалой. Ведущий британский журнал о кино Sight and Sound отметил: «Добродушный, но тусклый». Рецензент Cineaste заметил, что в своей банальности фильм вполне сопоставим с популярными американскими ценностями:

Кажется, что Москва, как до нее и Голливуд, действительно слезам не верит, а наоборот, отличается способностью довести все сложные проблемы до простых любовных конфликтов, кончающихся утешительными хеппи-эндами926.

Безусловно, наибольшее влияние фильм оказал внутри СССР, вызвав у кинематографического истеблишмента много душевных терзаний в попытках объяснить его успех. «Почему так взволнованы зрители?» – задался вопросом круглый стол, организованный ведущим профессиональным журналом СССР927. Сам Меньшов указал на очевидное несоответствие между популярным успехом его фильма и его критическим восприятием:

У иных коллег само понятие «массовая продукция» вызывает даже некоторое высокомерие. И у нас трудности и сложности начались, как только мы запустились. А когда фильм вышел на экран, она, критика, сразу встала к нему в резкую оппозицию. И не только критика. На одном совещании очень уважаемый режиссер даже сказал: картина эта, на мой взгляд, портит вкусы зрителей, приучает их к неправде в кино. Если таких фильмов будет много, наш зритель потеряет ориентиры, перестанет различать правду и ложь928.

Но таких скептиков на обсуждении не было, напротив, первый секретарь Фрунзенского райкома партии города Москвы Борис Грязнов назвал фильм Меньшова «поэмой» и подчеркнул соответствие его эмоциональности целям партии:

Картина эта поможет нам избавляться в нашей воспитательной работе от элементов сухости, абстрактности, насыщать эту нашу важнейшую идеологическую работу теплым, живым, эмоциональным содержанием, соединять идейно-теоретические установки с картинами живой жизни, всем понятными и близкими. В полном соответствии с принципиальными установками партии, сконцентрированными в Постановлении ЦК КПСС «О дальнейшем улучшении идеологической, политико-воспитательной работы»929.

Как подытожил редактор журнала «Искусство кино» Евгений Сурков (в прошлом старший редактор Госкино):

Советская критика не может, просто не имеет права игнорировать функционирование той или иной картины в зрительской аудитории. […] В этой связи интересен и случай картины Меньшова, которая явно сумела ответить на какие-то важные духовные запросы зрителей, ранее остававшиеся неудовлетворенными. […] В картине В. Черных и В. Меньшова за простыми человеческими чувствами и поступками раскрывается та высокая духовная культура людских отношений, которая, вероятно, нам сейчас всего нужнее930.

Независимо от того, соглашались с ним читатели или нет, им, безусловно, нужно было бороться с новым эстетическим стандартом, который как раз выдвигал на первый план слезливость. Как следует из замечаний Меньшова, «Москва слезам не верит» оставалась спорной отчасти именно потому, что имела огромный успех у «непредвзятой» аудитории931. Но после выхода фильма были неоднократные попытки использовать его успех как самим Меньшовым (например, в фильме «Любовь и голуби» 1984 года), так и другими («Зимняя вишня» Игоря Масленникова 1985 года, в котором переработаны