Поклонившись, Кодсуолл повернулся к лакею.

– Джон! Отнеси саквояж джентльмена в Восточную гостиную.

Судхакар вежливо поднял руку.

– Спасибо. Я предпочел бы оставить его при себе.

– К сожалению, хозяев нет дома, – продолжал дворецкий. – Позвольте предложить вам перекусить и что-нибудь из напитков?

Откушав, гость не спеша последовал за Кодсуоллом в Восточную гостиную, сказав, что подождет приглашения от виконтессы до утра.

– Отличные манеры, ничего не скажешь, – пробормотал себе под нос дворецкий, одинаково пренебрежительно относящийся как к индусам, так и к ирландцам. Отец говорил ему, чтобы он не нанимал на работу ни тех, ни других. Но нет правил без исключений.

* * *

Когда дворецкий объявил о прибытии гостя, лицо Габби осветилось радостью. Квил промолчал, но подумал, что мистер Судхакар, должно быть, и впрямь выдающийся человек, если Кодсуолл проникся к нему таким почтением и разместил в лучшей спальне. Квил подождал, пока за ним закроется дверь и они с Габби останутся вдвоем.

– Кто этот мистер Судхакар? – спросил он, как бы невзначай удерживая ее руку, когда она хотела дернуть колокольчик, чтобы вызвать Маргарет.

– Я ведь тебе рассказывала! – удивилась Габби, садясь перед туалетным столиком. – В Индии Судхакар был моим лучшим другом. Это тот доктор, который лечит ядами. Теперь ты вспоминаешь? Мне просто не терпится с ним повидаться. Это может показаться странным, но мне его недостает больше, чем моего отца.

– Видимо, это чрезвычайно достойная личность. Но что привело мистера Судхакара в Англию?

В ожидании ответа Квил бесстрастно наблюдал за Габби. Ее щеки были почему-то слишком розовыми.

– Судхакар помог мне спасти Кази-Рао. Я писала в Индию и просила, чтобы он связался с госпожой Туласи-Бей. И потом…

– Но сын госпожи Туласи-Бей приезжал в Англию месяц назад. Какая надобность мистеру Судхакару являться сюда теперь, когда ты уже назначила преемника Холькара?

– Значит, раньше он не мог приехать, – твердо заявила Габби. – Я приглашала его посетить нас в любое удобное для него время. И можешь не называть его мистер Судхакар. Индусы редко называют себя «мистер».

– Боюсь, я еще не вполне это усвоил, дорогая. – Квил встал за спиной жены и провел пальцами по ее волосам. – Объясни мне все-таки, зачем ему понадобилось ехать в такую даль? Насколько я понял, Судхакар – пожилой человек. Это, должно быть, для него очень тяжелое путешествие.

– Я уже сказала тебе – он сделал это ради меня, я просила его приехать.

– А почему ты его просила, Габби? – Квил перебирал ее шелковистые золотисто-каштановые волосы.

Габби замялась.

– Может, он привез свой чудодейственный отвар? – невинным тоном поинтересовался Квил.

– Ты не должен так говорить о его лекарстве!

– А как я должен говорить о том, чего не знаю? А ты-то сама знаешь?

– Я… я тоже не знаю, – призналась Габби. – Но у Судхакара особенное лекарство.

– Мы с тобой о нем ничего не знаем. Может, это такая же гадость, какую я выкинул? Мне кажется, хватит уже этих разговоров. Я не стану принимать никакого зелья. Ни от английского аптекаря, ни от индийского чудо-лекаря. Ни при каких обстоятельствах и невзирая на твою дружбу с Судхакаром!

– Но Судхакар не шарлатан, как тот аптекарь, – взмолилась Габби, поймав взгляд мужа в зеркале своего туалетного столика. – В этом лекарстве нет никакой конопли.

– Поскольку мистер Мур хвастал, что ее используют индусы, Судхакар с успехом мог включить ее в свой рецепт. – Габби нервно передернула плечами. – Кроме того, – продолжал Квил, – ты обещала больше не покупать мне лекарств.

– Я написала Судхакару задолго до этого обещания.

– Насколько я помню, мы с тобой однажды уже обсуждали его лекарские способности, – жестко произнес Квил. – И ты сказала, я цитирую: «Обещаю не покупать больше никаких отваров». И после этого ты снова предлагаешь мне «особенное лекарство Судхакара».

Габби сделалась пунцовой.

– Мне не нужно покупать его лекарство, – пробормотала она.

– Это не относится к делу. – Квил резко повернулся и, отойдя от нее, остановился у окна. – Но что самое возмутительное, Габби, – это твоя ложь.

– Квил, но я действительно…

– Ты лгала мне, сознательно вводя меня в заблуждение, – подчеркнул он. – Конечно, не так, как про Кази-Рао.

– Здесь я тебе не лгала!

– Умолчала, – с горечью уточнил Квил. – Ты ничего не рассказывала о Джосенте-Рао Холькаре и той бурной деятельности, которую ты развила, чтобы возвести его на престол. Я делаю вывод, что ты мне не доверяешь. Ты, наверное, думаешь, что я не прервал контакты с Ост-Индской компанией?

– Вовсе нет! И я не лгу тебе, когда…

– Не надо, Габби! – оборвал ее Квил. Его голос был подобен щелчку хлыста. – Никогда не лги мне впредь. Неужели ты не можешь признать, что не права? Ты нарушила свое слово.

Он круто повернулся к ней.

Габби слышала в ушах стук своего сердца. Веки распухли от подступивших слез.

– Но я не имела в виду…

– С оправданиями у тебя уже перебор, – заметил Квил. – Благие намерения – не повод для лжи. А ты лгала на каждом шагу, как только вошла в этот дом, и не придавала этому никакого значения. Я не утверждаю, – мягко произнес он, – что ты делала это с какой-то низменной целью.

Она подавила рыдания и крикнула сквозь слезы:

– Я не со зла!

– Я знаю.

– Единственное, почему я скрывала все это… Я просто хотела помочь тебе. Я знала, что ты не позволишь Судхакару приехать в Англию. А позже подумала, что он уже в пути, поэтому не видела смысла сообщать тебе об этом. И вообще, разве ты не понимаешь, что его лекарство может избавить тебя от мигрени? Он писал, что есть средство, которое…

– Я понимаю только одно, – прервал ее Квил, – что я не могу доверять своей жене. – Четкие звуки его голоса напоминали удары камней, падающих в глубокий колодец. – Я должен постоянно думать, говоришь ли ты правду или решила меня обмануть ради моего же блага, – сердито закончил он.

Из глаз Габби снова закапали слезы, но она старалась не разрыдаться и говорить ровным голосом:

– Я… я собиралась рассказать тебе о Джосенте Холькаре, но мне было интересно устроить все это самой. Да, я умолчала о нескольких письмах, но я не считала это ложью. Я подумала, пусть это будет для тебя сюрпризом.

– Это и есть ложь. Ты не считаешь, что ложь – это то, чего нужно избегать?

Габби заморгала, и слезы закапали еще чаще. В замешательстве она потеряла контроль над своим голосом.

– Я никогда не позволяю себе плохой лжи, – всхлипывая, пропищала она. – У меня это вошло в привычку, потому что мой отец… – Она была вынуждена замолчать, чтобы проглотить проклятые рыдания.