Граф Строганов, командовавший у него передовыми частями, дал знак казакам, чтоб начинали.

Дмитрий Кутейников, дождавшись, бросил полк Ефремова 3-го прямо на центр, а сам с Барабанщиковым ударил противостоящим туркам по флангам… Адриан Денисов в рассветной мути никакого бунчука не видел, но общее движение угадал. Осипа Иловайского и охотников из своего полка бросил он вперед тараном, а сам с Иловайским Николаем раскидал два полка в лаву и пошел, подгребая, как метлой помел…

Легкие войска первым ударом решили все дело. Пытались турки за речку зацепиться, но Барабанщиков с полком, смешавшись с бегущими, влетел на мост и через мост гнал, топил, конями топтал… Пытались турки оторваться, чтоб время и место выиграть, остановиться, осмотреться, но донцы им не давали, перли, «презирая все непозволенные места», через овраги, болота, ручьи, где конному и пути вроде заказаны.

Не успели оглянуться, конница уже у самого городка. Выехала из Россевато турецкая кавалерия, резерв, думала сражение переломить. Тут тысячный Атаманский полк, который Платов приберегал, показал себя. Ударили атаманцы в дротики, смяли турок, погнали через гору…

Вся турецкая армия, увидев, что казаки уже обошли городок и лагерь сераскира, бросилась из Россевато. Конница, понадеясь на добрых коней, сыпанула через гору, а пехота — по-над Дунаем, камышами и болотами…

Прискакал Денисов с полком Николая Иловайского, хотел отрезать и остановить, но — тесно. Стали петлять меж болот по камышам. Турки огрызались. Заминка вышла…

Багратион азартно кулаком тряс:

— Кавалерия — вперед! Гнать, пока кони падать не станут!

Платов в подкрепление казакам бросил Чугуевский полк. Сорвались те, понеслись, замигали красными шапками…

Сам Милорадович с Павлом Иловайским прискакали к передовым частям:

— Остановить бегущих турок! Отрезать!..

Денисов, весь в болотной грязи захлестанный, злобно щерился:

— Это невозможно. Я уже делал такое испытание…

Павел Дмитриевич не поверил, поскакал с чугуевцами, но турки меж болот сгустились, шли бодро, на предложение сдаваться кричали, что умирать — один раз… Отбили Павла Иловайского, вскоре и Милорадович уехал.

Весь день прошел в приятнейшем времяпрепровождении. Егеря, свернувшись в колонну, одним ударом взяли бросаемый убегавшими турками городишко, ловили разбегавшихся по камышам. Донская артиллерия била по лодкам, на которых пытались османы за Дунай убраться. Легкие войска разделились на две части: одни устремились через гору за турецкой кавалерией, гнали ее верст двадцать и захватили местечко Кузгун, где взяли еще четыре орудия; другие до темноты гоняли по придунайским камышам за турецкой пехотой, перемазались, как черти.

Часов в пять пополудни стали съезжаться и трофеи считать. Атаманцы притащили одну пушку и шесть знамен, полк Кутейникова тоже шесть, и полк Ефремова 3-го шесть, одно зеленое, самого сераскира. Сам сераскир, видели, на сменных лошадях ушел. Полк Сысоева два знамени приволок, одно большое, белое. Из 30 знамен, взятых в бою, 24 добыл платовский корпус. Милорадович, правда, пушек больше взял.

Пехоте и хвастаться нечем. Писали в реляциях: «в сей незабвенный день, ознаменованный толь славною победою Вашего Превосходительства…», а представляли к наградам мало — одних адъютантов, что приказания развозили. В штыки один раз ходили: сто пятьдесят архангелогородцев турок из камышей выгоняли.

Потери ничтожные, сто шестьдесят убитых и раненых. У Палена среди драгун вообще убитых не было, уланы уже в темноте двоих потеряли, нарвались в камышах… У донцов убито семь офицеров и восемнадцать казаков, ранено человек пятьдесят.

— Редкая победа, редкая!..

— Пленных тысячу пригнали… Агу какого-то…

— Мало, могли бы больше взять!..

— Велено ж было дорогу на Силистрию перерезать…

У Денисова, которому по диспозиции приказывалось эту самую дорогу перерезать, даже голова разболелась. Дошли до него слухи, что Платов обвиняет его: из-за Денисова мало побили и мало пленных взяли… Пошел Денисов к Багратиону оправдываться.

— Ваше Высокопревосходительство, чтоб турок от Силистрии отрезать, надо было меня из подчинения генерал-лейтенанта Платова изъять. Как же дорогу перерезать, когда имел я повеление атаковать в одном направлении с господином атаманом, за бунчуком его следить…

Багратион слушал Денисова милостиво, но в одобрение ничего не сказал.

Платов же и Милорадович произведены были за сие сражение в «полные генералы». Стал Матвей Иванович генералом от кавалерии.

После трехдневного отдыха войска пошли на Силистрию, 11-го подошли, платовские казаки рыскали вокруг по лесам, выкуривая разрозненные группы турок. 12-го обложили.

Лазутчики доносили, что в Силистрии 11 тысяч гарнизона, 180 орудий. Багратион послал в крепость предложение сдаться. Турки отказались.

— Кто там комендант у них?

— Какой-то Илаку-Оглу.

— Не тот, что в Гирсове командовал? — поинтересовался Платов.

— Кажется, тот.

— Я ему от себя письмо напишу, как старому знакомцу.

— Напишите, Матвей Иванович, — согласился Багратион. — А мы ваше письмо подкрепим из орудий.

Орудийный огонь показал, что крепость прочная и место вокруг голое, — пушки близко подвозить опасно, как бы вылазкой не отбили. Морщась — много времени отнимается — Багратион приказал Милорадовичу блокировать Силистрию, строить редуты для батарей, а Платову выдвинуться дальше, к Калипетри, и наблюдать, как бы турки не пришли Силистрии на помощь со стороны Рущука.

Постепенно подтягивались войска. Подошел Марков со своим корпусом. На другой стороне Дуная стали тоже возводить батареи, чтоб пронизать Силистрию огнем со всех сторон. Неожиданно порадовало всех известие, что Измаил, оставленный далеко в тылу, капитулировал перед наблюдательным отрядом генерала Засса. Теперь оставалось взять Силистрию — и весь выступ между морем и Дунаем будет накрепко привязан к России.

Казачьи войска стояли на отшибе, к юго-западу от крепости. Ждали турок от Рущука, ждали англо-турецкого десанта у Варны. Ни те ни другие пока не показывались, Адриан Денисов, ссылаясь на слабое здоровье, запросился в отпуск. Платов отпустил его в Бузео, в Валахию, где тот имел несколько крепостных.

23 сентября в проливной дождь прискакали из тянувшегося по-над Дунаем леса казаки:

— Турки!..

— Где?!

— От Туртукая… Сила прет… Сбили нас…

— Ах ты ж… — Платов, выгладывая из палатки на струи дождя, стал накидывать синий плащ. — Тревогу! На конь!

Он сам со всей своей кавалерией и егерями пошел навстречу подступающим туркам.