От ветеранов КГБ я никогда не слышал ни одного доброго слова в адрес Шелепина. Однако они ругали его не за то, что он убирал палачей и «костоломов», сформировавшихся в годы сталинщины и бериевщины в органах. Тогда это было бы вполне естественно. Но вместе с ними он выгонял без пенсии и пособия честных профессионалов разведки и контрразведки, не принимавших участия в репрессиях. Шелепин заменял их молодыми выдвиженцами из комсомола. Но новые кадры по своему духу ненамного отличались от старых. Они тоже воспитывались партией в сталинские времена, человеческая личность для них ничего не значила, и ради продвижения в чинах они не только работали по доносам, но и писали доносы друг на друга. Карьеризм комсомольский был ничем не лучше партийно-энкавэдэшного.

Шелепин не только сократил оперативный состав КГБ на много десятков тысяч человек. Он также громил «тылы» главной спецслужбы страны. «Железный Шурик» передавал профсоюзам и разным гражданским ведомствам кагэбэшные санатории и дома отдыха на Черноморском побережье и в других престижных районах СССР, росчерком пера «избавлял» КГБ и его территориальные органы от госпиталей и поликлиник. Особые сельскохозяйственные предприятия — совхозы, которые снабжали по себестоимости столовые и буфеты в зданиях КГБ высококачественной молочной, мясной и овощной продукцией, — были также переданы им из хозяйственного управления КГБ в Министерство сельского хозяйства.

По сути, это было правильно, поскольку всех этих первоклассных объектов медицины, отдыха, питания было непропорционально много на «душу» чекиста по сравнению с потребностями населения страны. Особенно пришелся по душе Хрущеву, который считал себя большим знатоком и покровителем сельскохозяйственного производства для народа и демократом, отказ Шелепина в пользу населения от старых продуктовых привилегий ВЧК, возникших почти сразу после Октябрьского переворота, когда в стране царили голод и разруха. Этим «железный Шурик» заработал новые очки во мнении первого секретаря.

Личность Шелепина была противоречива, а сам он был честный человек. При этом нельзя забывать, что именно он совершил выдающееся благое дело. Шелепин упразднил в КГБ тюремный отдел и сократил число тюрем, которые принадлежали спецслужбе. Впервые стала пустовать внутренняя тюрьма на Лубянке. Количество политических заключенных и осужденных по этим мотивам в годы руководства Шелепина с подачи Комитета госбезопасности несколько снизилось и составило около двух тысяч человек.

Шелепин так понравился Хрущеву своей решительностью в борьбе с кадрами сталинских спецслужб, что менее чем через три года начал стремительный взлет в партийном аппарате. В конце октября 1961 года Пленум ЦК избрал его секретарем ЦК. А еще через три года, в октябре 1964-го, на таком же Пленуме ЦК в результате заговора, душой которого был Шелепин, был снят главный покровитель бывшего комсомольца и чекиста Никита Хрущев. Шелепин и его команда рвались к власти… Вместе с тем кагэбэшные критики Шелепина, как и наследовавшего пост на Лубянке его лучшего друга, руководителя комсомола Семичастного, отмечали личную честность и принципиальность перед другими власть имущими в Кремле этих двух выходцев из ЦК ВЛКСМ. Они не были замешаны в коррупции, хотя протекционизм своим комсомольцам им был не чужд.

Тем не менее Хрущев совершил большую ошибку, когда после выдвижения Шелепина в 1961 году в руководство партии отдал его кресло на Лубянке также молодому и такому же энергичному деятелю второй партийно-комсомольской шеренги Семичастному. Секретарь ЦК Шелепин уже располагал своей командой, занимавшей многие ключевые посты в партии и государстве. Семичастный в этой команде сразу же выдвинулся на одно из главных мест. Внешне он тоже продолжал чистку пятен сталинизма и бериевщины на плаще спецслужбы. Но кинжал он еще не оттачивал, хотя шире привлекал на руководящую и оперативную работу в КГБ выходцев из комсомола. При этом нельзя не отметить, что и оставшиеся в КГБ старые кадры, и новые, «комсомольские» приняли самое активное участие в свержении Хрущева.

Мне рассказывали, что, в отличие от Шелепина, Семичастный все же проявлял некоторое уважение к профессионалам разведки и контрразведки, хотя так же, как и Шелепин, был грубым и властным человеком. Именно во времена Семичастного хрущевская «оттепель» окончилась и началось новое завинчивание гаек, борьба за чистоту идеологии. Именно в бытность Семичастного председателем КГБ произошло восстание рабочих в городе Новочеркасске, во время которого войска стреляли по демонстрации рабочих, несших портрет Ленина. Массовые беспорядки возникли на почве повышения цен на мясо и снижения расценок на производстве для квалифицированного рабочего труда. Однако КГБ и партийным деятелям удалось тогда утаить от страны и всего мира тяжесть этих событий, во время которых погибло двадцать пять человек, среди них и женщины, а около ста пятидесяти демонстрантов были арестованы. Несколько месяцев спустя после неправедного суда организаторы рабочей демонстрации были расстреляны.

Именно при Семичастном началась борьба КГБ под руководством КПСС против художников и писателей, которая приобрела постепенно масштабы массовых судебных наказаний «за особо опасные государственные преступления». Первыми жертвами слежки и суда стали писатели Синявский и Даниэль, начались гонения на Солженицына. Тогда же в СССР стала формироваться и так называемая судебная психиатрия, то есть объявление людей, протестующих против тоталитаризма и несвободы в Советском Союзе, психически больными. Так что это отнюдь не изобретение Андропова, как это иногда пытаются представить его противники.

В 1964 году, при Семичастном, был брошен в психушку вольнодумный генерал Григоренко. Тогда функционировали уже две психиатрические специальные больницы. Карательная идеология этих психушек была проста, и придумал ее сам Хрущев. В одной из своих речей он дал ей почти научное обоснование. «Только сумасшедший может выступать против советской власти!» — заявил первый секретарь ЦК правящей Коммунистической партии… Семичастным и его кадрами это было воспринято как указание.

После октября 1964 года, когда на Пленуме ЦК генеральным секретарем был избран Леонид Ильич Брежнев, многие шелепинцы стали неосторожно говорить в своем кругу о том, что Брежнев — слабая личность и всего лишь промежуточная фигура, что его должен вскоре заменить на посту лидера партии и государства «железный Шурик». Поскольку во главе КГБ стоял друг Шелепина Семичастный, информация о таких разговорах приходила к Брежневу не из спецслужбы на Лубянке, а из других источников. Ведь среди бояр, приближенных к царю, всегда есть любители пошептать на ушко хозяину сплетню про престолонаследников.

Брежнев знал о таких разговорах среди сторонников Шелепина и стал постепенно «отщелкивать» их с влиятельных партийных и государственных постов. Особенно он боялся председателя КГБ и тайных возможностей этой мощной организации. Он долго искал подходящего случая, чтобы снять Семичастного с должности так, чтобы это не выглядело необъективной расправой. Брежнев не хотел, чтобы его считали самоуверенным сатрапом, боялся открытого бунта шелепинцев и всегда ратовал за стабильность в кадровых вопросах.

Случай представился только через три года, когда генсек уже имел прочное большинство в политбюро. Дочь Иосифа Сталина Светлана Аллилуева получила официальное разрешение властей СССР на выезд в Индию для погребения по индийским обычаям праха своего третьего мужа, коммуниста и гражданина Индии, работавшего и умершего в Москве.