Словом, все складывалось как нельзя лучше, ехать бы да радоваться. Вот только радоваться не получалось никак. Хорошо, что девочка скоро окажется в безопасности. Больше ничего хорошего не было. Ей навсегда будет заказан путь в Аген, ему вряд ли удастся когда-нибудь добраться до города, где отныне будет жить Лия.

Она, кажется, тоже это понимала, иначе не молчала бы всю дорогу. И не смотрела так, словно собиралась наглядеться на всю оставшуюся жизнь.

Когда стали на ночь, Лия задремала, даже не дождавшись ужина. Увидев это, Рамон пошел к старшему: не стоит так утомлять женщину в тягости.

— Мы не на прогулке, — ответил тот. — Если догонят, кого порадует то, что женщина свежа и довольна?

— Ты прав. И все же я б не хотел, чтобы она потеряла ребенка.

— Я знаю меру. Не беспокойся.

Рыцарь покачал головой. Вольно ему говорить, мол, не беспокойся. Но с другой стороны: много ли он сам знает о деторождении? Дома с женщинами, что носят ребенка, обращались точно с хрупкой драгоценностью. Здесь, похоже, полагали, что ничего особенного в таком состоянии нет и нет нужды беспокоиться, если женщина хорошо себя чувствует. Он положил себе спросить у Лии, когда проснется, и занялся делом.

Рамон полагал, что готовить горячее не будут, чтобы огонь не выдал их. И ошибся: костер развели в яме, прокопав несколько ходов для доступа воздуха. За десяток шагов не углядишь. Рыцарь в который раз порадовался, что встретился с этим отрядом не в бою, взял еду и пошел будить девушку.

Оказалось, что шатер, поставленный для Лии, был предназначен им двоим. Но она снова заснула, да и сам Рамон, признаться, после почти суток в седле не слишком-то жаждал любви. Прижал к себе мирно сопящую девушку и уснул, едва донеся голову до подушки.

Когда их разбудили, солнце уже сменило цвет с алого на желтый. То ли памятуя вчерашний разговор, то ли просто потому, что погони больше можно было не опасаться, старший сбавил скорость, и к вечеру Лия уже не падала, едва спустившись с коня. Несмотря на это, путь за день проделали немалый: вспоминая поход прошлой весны, Рамон решил, что тогда они одолели бы сегодняшнюю дорогу как минимум за два дневных перехода. Хорошо путешествовать, когда за спиной не волочится обоз, а предводитель не пьянствует до полуночи. И все же, положа руку на сердце: время шло слишком быстро. Наутро нужно возвращаться.

В эту ночь они любили друг друга, не обращая внимания ни на то, что назавтра снова в седло, ни на то, что за шелковыми стенами шатра их могут услышать. До таких ли пустяков, когда время идет, безжалостно отбирая мгновенья?

Рамон приподнялся на локте, оглядывая ее всю — нагую, разнежившуюся. Провел пальцем по округлившемуся животу: без одежды уже заметно. Забавная она, наверное, будет под конец: маленькая и круглая. И красивая: когда глаза женщины светятся счастьем, красива любая. Что ж, значит, нужно сделать так, чтобы она ждала разрешения с радостью, а не страхом. А там Господь рассудит.

— Щекотно, — хихикнула Лия.

Он улыбнулся в ответ, откинулся на подушку. Девушка тут же устроила голову на плече.

— Хочешь, расскажу сказку? — спросил Рамон. И сам удивился: что это на него нашло.

— Хочу.

— Только не перебивай. Сказочник из меня…

— Не буду.

— Тогда слушай: жил-был рыцарь. Нет, он не был прекрасен и благороден… мы же договорились: не перебивать. Да и умом, правду говоря… не спорь, мне лучше знать. Так вот… жил-был рыцарь.

Однажды он встретил колдунью. Она была прекрасна, словно сбывшаяся мечта… снова споришь, говорю же, мне лучше знать. Она была прекрасна, а он… я уже сказал, что умом рыцарь не блистал? Он решил, будто свет в ее глазах лишь морок для доверчивой души. Счел, что любая колдунья — суть та же злобная ведьма, что когда-то прокляла… ах да, он же был проклят, как его отец и дед. Как и его сын, буде тот родится. Обречен умереть молодым. Не плачь, это совсем не страшно — знать свой срок. Свой — не страшно.

Он знал, как обходиться с мечом, а со словами — не очень, но в этот раз он нашел слова, что разили вернее меча. Говорю же, дурак… оба оказались хороши? Да, наверное… Он не мог понять, за что с ним так, и она тоже — ведь в ее сердце не было зла. Чтобы услышать, нужно замолчать, а молчанию нет места там, где правит обида. Он уехал, надеясь забыть, но таких, как она, так просто не забывают.

— Однажды ведьме приснился страшный сон, — сказала Лия. Оперла кулачки об его грудь, пристроила на них подбородок, заглядывая в глаза. — Я знаю эту сказку.

— Ну просил же не перебивать, — проворчал Рамон. — Тогда рассказывай дальше сама.

— Хорошо. Словом, ей приснился страшный сон, оказавшийся вещим. Но колдунья — всего лишь слабая женщина, и ей пришлось просить помощи у мужчин. Умом она, кстати, тоже не отличалась… под стать ее рыцарю, наверное. Потому что когда он, исцелившийся, приехал, она оттолкнула его. Любви нет места там, где правит обида. На ее счастье, рыцарь оказался воистину благороден, и… — Она задумалась, подбирая слова.

— И дальше неинтересно, — сказал Рамон. — Ты знаешь, чем кончится эта сказка?

— Конечно. Они жили долго и счастливо и умерли…

— Нет, — перебил он. — Про «умерли в один день» — это другая сказка. Не про эту колдунью. Они жили долго и счастливо. Договорились?

— Договорились.

— Спи, моя ведьма. Спи спокойно, и пусть тебе приснятся добрые сны.

«Живи, моя ведьма. Долго и счастливо».

* * *

Больше Эдгар принцессу не видел. Нет, он не прятался от ученицы, хотя, правду говоря, очень хотелось бросить все и уехать домой. Но нужно было разрешение короля, а разговаривать с ним ученый не решился. Когда не умеешь врать, приходится говорить правду, а правда такова, что о ней лучше не знать никому. Принцесса отменила занятия, сославшись на то, что времени до отъезда мало, а дел много, будто не она еще день назад разъезжала по округе, ни о чем не заботясь. Но Эдгар был ей благодарен: он не знал, сможет ли снова остаться с глазу на глаз и сделать вид, будто ничего не случилось. Совсем ничего.

Дорогу до Агена он провел, уткнувшись в копию манускрипта из королевской библиотеки. Хорошо, что у Эдгара не было ни звания, ни денег: ничто не обязывало его регулярно являться пред очи принцессы, а свите не было дела до чужеземца. Оказавшись на корабле, ученый и вовсе забился на отведенную койку и покидал ее, только чтобы поесть, да по нужде. Дотерпеть до Агена, увидеться с братом, если тот еще жив, а там — долгий путь домой, где можно никого не видеть и ни о чем не думать.

Рамон оказался жив, и Эдгар обрадовался впервые за долгое время. Больше поводов для радости не оказалось. Впрочем, нет: нашелся еще один повод обрадоваться — на свадьбу его не пригласили. То ли по забывчивости, то ли специально. Как бы то ни было, Эдгар про себя поблагодарил безвестного составителя списка приглашенных. Можно остаться дома и не видеть, как принцессу отдают другому потому, что сам от нее отказался. Да, выбора не было. Но когда и кому от этого становилось легче?