военный бюджет России не только не уменьшился, но, напротив, лишь вырос: жалованье, провиант, корм, прочие припасы и ротация личного состава обходились правительству совсем недешево [Kahan 1985: 330; Anisimov 1993: 160; Анисимов 1982: 35; Соловьев 1900: 88].

Главной проблемой, мешавшей нормальному снабжению регулярных армии и флота, была ограниченность ресурсов Российской империи. Россия не могла похвастаться ни процветающей торговлей, ни развитым сельским хозяйством. В стране было мало наличности, и последовательно проводимая государством политика отказа от натуральных налогов и замена их денежными делала положение вещей еще хуже. Русское правительство не могло рассчитывать на внешние займы. Кроме того, были и проблемы административного свойства: несмотря на все усилия Петра, объединение отдельных бюджетов различных ведомств в общий государственный бюджет было задачей сложной и далеко не решенной. Рассчитать предполагаемый объем налоговых поступлений было просто, а вот с тем, чтобы собрать их звонкой монетой и распределить по назначению, возникали большие трудности.

Для того чтобы стабилизировать ситуацию и решить вопрос с финансированием армии, правительство Петра приняло комплекс мер. Во-первых, благодаря Областной реформе 1708–1710 годов средства налогоплательщиков поступали непосредственно в полковую казну, без лишних посредников. Тем не менее финансовая смета, составленная в 1710 году, показала, что расходы на армию превышают совокупный доход Русского государства. В 1716 году в России была проведена еще одна подворная перепись: правительство надеялось, что она покажет рост численности населения по сравнению с переписью 1710 года и позволит увеличить налоговые сборы, необходимые для содержания регулярных армии и флота. Однако этот замысел Петра обернулся крахом: оказалось, что число дворов – то есть облагаемых налогом хозяйств – на самом деле сократилось. Эти переписи наглядно показали всю ущербность системы подворного налогообложения: крестьяне просто объединяли дворы для снижения налогового бремени.

Новые законодательные меры, целью которых было разрешение этих фискальных проблем, не заставили себя долго ждать. Когда в 1717 году в Россию стали возвращаться солдаты, участвовавшие в военных кампаниях Северной войны, остро встал вопрос о том, как их расквартировывать и содержать в мирное время. Размеры русской армии и флота ничуть не уменьшились: напротив, после 1711 года численность личного состава русских вооруженных сил неуклонно росла, достигнув 121 000 солдат в полевой армии и еще 74 000 в гарнизонных войсках. Поначалу вернувшихся с войны солдат направляли на строительство крупных объектов: мостов, сторожевых линий, крепостей и каналов, рытью которых Петр уделял особое внимание. Вскоре, однако, было найдено новое решение проблемы содержания армии, не участвующей в боевых действиях: был издан указ о так называемой «раскладке войска на землю», о «расположении полков армейских на души»321, согласно которому полки были расквартированы по различным местностям, как правило, сельским округам322. За исключением летних месяцев, когда войска участвовали в военных сборах или небольших кампаниях, их размещение и прокорм были возложены на плечи податного населения, которое таким образом платило своего рода натуральный налог на содержание армии (хотя сумма этого налога была рассчитана в денежном эквиваленте). Были изданы особые инструкции, как именно полагалось расквартировывать отдельные роты и батальоны, но только в крупных крепостях и других местах, где имелись казармы, местные жители выплачивали эту подать деньгами323. В США граждане так сильно протестовали против постоя, что запрет на размещение солдат в частных домах без разрешения владельца был записан в американской Конституции. Нет сомнений в том, что и население Российской империи испытывало схожие чувства: все, кто имел такую возможность, добивались освобождения от этой повинности [LeDonne 1991: 274]. Главными жертвами нового закона стали крестьянство и городское население (мещанство), которым и пришлось содержать русскую армию после того, как та «оккупировала» собственную территорию. Эта фискальная нагрузка была очень большой, но распределена она была неравномерно. Основной зоной постоя стали центральные области России, и бо́льшая часть армии была расквартирована вокруг Москвы. Надо сказать, что эти меры действительно позволили правительству содержать армию в мирное время без сокращения ее численности. Как и в Швеции, это не потребовало создания отдельного бюрократического аппарата и не привело к изъятию наличных средств у крестьянства. Солдаты по-прежнему оставались на армейской службе, но при этом попадали в среду, которая большинству из них была привычна с рождения. Местные землевладельцы и сами офицеры нередко нанимали их на работу в своих поместьях; нет нужды говорить, что эта практика часто приводила к злоупотреблениям.

Полки, расквартированные в сельской местности, становились, по замыслу Петра, инструментом местного управления – на них возлагались среди прочего и полицейские обязанности. Они должны были следить за порядком в своих дистриктах: преследовать воров и бандитов, бороться с бродяжничеством и ловить беглых крестьян. История сохранила имена многих известных разбойников, чьи банды разоряли русские земли в XVIII веке; из этого можно сделать вывод, что с полицейскими функциями русская армия справлялась не очень успешно. Впрочем, в городах за порядок отвечали не военные, а отдельные полицейские власти, которые не только пресекали преступность, но и следили за чистотой улиц, соблюдением правил торговли, опрятностью горожан и прочими вещами такого рода [LeDonne 1991: 128, 133].

Другой налоговой мерой, непосредственно связанной с «указом о раскладке», стал переход на подушную подать, необходимость в которой стала окончательно ясна после переписи 1716 года. Введение подушной подати означало, что отныне все мужское население страны без различия возраста и достатка обязано было ежегодно выплачивать в казну одну и ту же сумму. Этот налог должен был стать заменой старых податей и сборов (но не всех). Его предназначение было сугубо военным: все прочие государственные расходы финансировались из прежних источников. В 1718 году была начата новая – подушная – перепись населения. Проводилась она армией, и к этой работе было привлечено такое количество офицеров, что полковые командиры жаловались на нехватку личного состава [Anisimov 1993: 162]. Итоги переписи были подведены в 1724 году: численность податного населения России составила около 5,6 миллионов душ мужского пола. Размер первого подушного налога (74 копейки) был рассчитан следующим образом: 4 миллиона рублей, необходимых для ежегодного содержания 73 полков, были поделены на 5,4 млн человек в 10 губерниях, подлежавших раскладке на полки. Эта цифра была чисто умозрительной. Подушная перепись учитывала все мужское население Российской империи – стариков и младенцев, больных и немощных. Одни дворы, вне зависимости от количества внесенных в «ревизские сказки» мужчин, были намного богаче, чем другие. Кроме того, в законе ничего не было сказано о том, как именно должен производиться сбор этого нового налога. На практике местные помещики просто передавали полковому начальству на руки всю требуемую сумму. Поэтому сумма подушной подати не учитывала ни реальное количество налогоплательщиков, ни их платежеспособность. По сути, подушная подать стала обновленной версией подворной подати, существовавшей еще с 70-х годов XVII века в том смысле, что фактически налоги в казну платили по-прежнему дворы и деревни [Анисимов 1982: 103, 233; Ключевский 1959]324.

Сбор налогов сопровождался многочисленными трудностями технического характера: налоговые округа не всегда совпадали с административными; после уплаты подушной подати налогоплательщикам приходилось иметь дело с гражданскими чиновниками, перед которыми стояла малоприятная задача взыскать с местного населения остальные налоги и пошлины; собирали подушную подать военные команды – иногда даже гвардейцы. Деревни жили в паническом страхе, ожидая приезда вооруженных сборщиков [Keep 1985: 133–134].

Введение подушной подати стало тяжелым ударом для русского крестьянства не только из-за увеличения налогового бремени, но и из-за жестокости, с которой