прогоняю вводную информацию через свой механизм принятия решений, сверяясь с моральным компасом Мясника. Как? Очень просто – если Мясники что-то одобряют и вот прямо в восторг входят от планов и перспектив, это означает вот тааакущий красный флаг. А прямо сейчас кучка соскучившихся социопатов внутри меня увлеченно заваливает меня советами по мучительному убиению одной школьницы.

- Сожрать ее насекомыми заживо, - говорит Алиса: - это просто хтонический ужас когда тебя насекомые жрут! Правда сучка уйдет в призрачную форму, но у тебя же есть твои личинки, да? Они же не просто маячки, да? Скажи! Скажи!

- К-конечно они многофункциональны. – отвечает ей Ток, бывший Бродягой Технарем: - маячок, к-который только маячок – деньги на ветер. Тейлор – рациональная. Она может отдать команду и эти маячки могут начать размножаться и сожрать т-т-т… носителя изнутри.

- Глупости! Сломай ей шею. И оставь валятся тут, пусть помирает. – заявляет Нумийская: - чего возится. Выбей из нее дерьмо, преврати в кровавую кашу кулаками. Дай волю своей ярости!

- Если бы у нас был мой пулемет… - мечтательно говорит Алиса: - то можно было перебить ей руки и ноги выстрелами, а потом…

- Я так понимаю, что конкурса популярности мне не выиграть, - вставляет Язва: - но гниющая рана на все лицо – это то, к чему девочки очень чувствительны. Поставь перед ней зеркало, дай ей увидеть, как она – гниет и разлагается заживо… это больно даже не физически, это причиняет страдания на более глубоком уровне. Потеря идентификации. При виде того, как твое лицо превращается в ужасающий кровавый оскал, как плоть сама сходит с твоих костей…

- Самый чистый и благородный способ – это взмах клинка. Преврати эту железку в лезвие и отсеки ей голову. – советует Мурамаса: - одним ударом. О, я мог бы написать поэму про удар меча, если бы у меня все еще были пальцы, способные держать кисть.

- Дам тебе особо сильного муравья и легкий карандаш. – обещаю ему я: - и спасибо всем за советы. Теперь я точно знаю, что делать.

- Ты еще не выслушала меня, - ворочается где-то внутри Мясник: - очкастая шмара…

- О, я не услышу ничего нового. – закатываю я глаза: - ты чертовски предсказуем, старик.

- Я не старик!

- Сколько тебе лет? На момент триггера тебе было уже сорок. Точно старик.

- Гррр… плевать. Так ты хочешь услышать мой совет?

- Ну… ты же не отстанешь, верно?

- Я против того, чтобы ее убивать. – заявляет Мясник Первый и все остальные Мясники – затихают, прислушиваясь к нему.

- Надо отдать тебе должное, олдбой, ты сумел меня удивить. – хмыкаю я: - а что так? Нужно притащить ее в свой подвал и заставить ос-наездниц отложить в ее тело личинки? Покрыть ее тело гниющими ранами и разводить там белых плотоядных червей? Выесть ее глаза и поселить там шершней? Заставить ее страдать годами… нет, десятилетиями, о да. Сделать из нее материал для моего улья, чтобы она жила и жила, а ее поедали изнутри… а, и твоя слюна исцеляет. Плевать ей в лицо и сразу после этого – заставлять ее сгнить заживо еще раз? Так, чтобы это было моим невинным развлечением перед завтраком с утра и перед тем, как ложится спать. Как тут уснуть, если никого не попытала перед сном? Давай, порази меня своей изобретательностью, старик. Куда уж нам, миллениалам.

- Дура ты. – коротко бросает Мясник: - Язва права. Никакая боль не превзойдет страдания душевные. Пусть живет, но боится всего, что ты описала. Если ты дашь мне волю – я покажу ей…

- Хрен тебе, а не волю. Дала я тебе один раз волю… а ты парня заживо сожрал.

- Ой, вот не надо тут из себя целочку строить, очкастая шалашовка! Тебе это понравилось, я знаю. И … я не могу управлять твоими насекомыми, ты все сделала сама. Взгляни в лицо реальности, девка, ты – еще более ебнутая чем любой из нас. И ты была такой задолго до того, как мы пришли к тебе.

- Хеберт! – раздается возглас, и я поднимаю голову от книги, сдвигая каналы восприятия немного в сторону, так, чтобы не слышать Мясников. Выдаю каждому по персональному таракану… вернее по мокрице, вы удивитесь, сколько на Кладбище Кораблей мокриц. Они маленькие, они медленно двигаются и заперты где-то в замкнутом пространстве. Пусть развлекаются, даже такие ощущения лучше, чем полная депривация.

- Какая встреча! – растягивает губы в ухмылке София, и складывает руки на груди, глядя на меня немного свысока. Ну еще бы, я же сижу, а она – стоит. Если я встану… это странно, но Тейлор – выше, чем ее вечная обидчица, однако для нее София всегда была каким-то Титаном на горизонте. Сейчас же… обычная школьница. Курточка спортивного кроя, из тех, что носят бейсболисты и футболисты, с номером «69» на спине и гербом какого-то колледжа из Миннесоты. Короткая стрижка, косая челка падает на глаза, коротко стриженные ногти, никаких колец или браслетов. На ногах – кроссовки и лосины, часть ее прежнего костюма. Закинь ее в толпу болельщиц или чирлидерш на стадионе, когда идут матчи Биг Боул – и не отличишь от сотен таких же.

- София Хесс. – я не встаю, сижу, глядя на нее снизу вверх, все еще держа книгу в руке: - действительно. Ты любишь читать? Тебе должен нравится Ницще. Есть в тебе что-то такое, ницщеанское... Поиск боли и трагедии, эдакий самосаботаж. Поистине, мы – самые страшные свои враги.

- Завали, Хеберт. Знаешь, я не собиралась тебя избивать. Ты мне даже нравишься. Ты смогла дать отпор и врезать этой слабачке Барнс. Что же… думаю, что из тебя выйдет толк. Ты уже не жертва. Но, дорогая моя девочка, мелкая очкастая дурочка… неужели ты думала, что раз можешь ударить Барнс – то можешь справиться и со мной? – качает головой Хесс: - большая ошибка, маленький хищник. Это я вырастила тебя из овечки, это я показала тебе путь, это моими стараниями ты можешь держать спину прямо. Моими уроками. И сегодня… сегодня я преподам тебе новый урок.

- Странно. – говорю я: - а я-то думала, что ты просто набросишься на меня с кулаками.

- Не переживай, до кулаков еще дойдет. И до пинков в лицо – тоже. – кивает