Комиссар не успел ничего ответить, его перебила Миранда:

— Спасибо, месье, — она прикоснулась к руке Николя, — но это мои родители, и я должна сама… Понимаете?

— Я пойду с тобой, — решительно заявила бабушка.

— Нет, мадам. Я вас очень люблю, но я должна сама, — повторила Миранда, — это мой долг, иначе будет неправильно. Как будто я струсила… Николь, ты меня понимаешь?

— Понимаю, — тихо сказала я и сжала ей руку. — Держись, подружка!

Миранда и Дюран ушли. Мы с бабушкой и Николя ждали их, примостившись на убогой деревянной лавочке в коридоре комиссариата.

— Бедная девочка, — покачала головой бабушка, — но как держится! Какая сила…

— Бабушка, мы же не оставим ее? Правда?

— Конечно! Что за вопросы, Николь?

Вернулась Миранда, поддерживаемая комиссаром. Ее лицо было белым.

— Мадемуазель опознала своих родителей, — сказал Дюран.

— Скажите, когда мы сможем… — Николя запнулся, — забрать их? Я имею в виду похороны…

— Да-да, я понимаю. Пройдемте в мой кабинет, я подпишу разрешение на захоронение, там и поговорим.

Николя и комиссар ушли. Я, бабушка и Миранда сидели, обнявшись, втроем.

— Ничего, девочка, ничего, — негромко говорила бабушка, гладя Миранду по волосам. — Мы вместе, мы справимся… К сожалению, бывают в жизни и такие горькие моменты. Что тут поделаешь…

Уже за полночь мы вернулись в замок. Бабушка заставила Миранду принять какое-то успокоительное, и мы уложили ее спать.

Последующие дни слились в моих воспоминаниях в одно размытое пятно, состоящее из череды каких-то хаотичных событий. Организацией похорон занялся Николя; бабушка и я не отходили от Миранды, которая была настолько убита горем, что превратилась в бледную тень, совершенно не похожую на саму себя. Все в замке сочувствовали Миранде, ведь за годы нашей дружбы она стала частью семьи.

Родителей Миранды мы хоронили в Париже, в холодный январский день. На кладбище было не очень много людей, поскольку никаких близких родственников у Паскаля и Беатрис не было. Пришли соседи, друзья семьи, несколько коллег отца Миранды. Церемония прощания была недолгой и очень печальной.

— Милая, возможно, сейчас не самый подходящий момент, но нам нужно серьезно подумать о твоем будущем, — сказала бабушка Миранде, когда мы шли к кладбищенским воротам.

— О чем Вы, мадам Изабель? — отрешенно спросила Миранда.

— О том, как и где ты теперь будешь жить, что делать дальше.

— Не знаю, — покачала головой Миранда, — пока не знаю.

— Тебе надо закончить пансион, обязательно! Сразу скажу, что ты можешь полностью на меня рассчитывать. Я уверена, что…

— Подождите, пожалуйста! Мадемуазель Морель! — сзади неожиданно раздался чей-то голос. Мы обернулись и увидели, что нас догоняет какой-то низенький полноватый человечек в длинном черном пальто. Под мышкой у него находился кожаный портфель с блестящей пряжкой и оторванной ручкой.

— Еле успел, — выдохнул мужчина, остановившись рядом с нами. — Прошу прощения за беспокойство, но это моя обязанность.

— Кто вы такой? — резко спросила бабушка.

— Позвольте выразить вам свои соболезнования… Меня зовут Филипп Дюбуа, мадемуазель Морель. Я нотариус, поверенный в делах вашего покойного отца. Мы можем поговорить с вами наедине?

— Говорите здесь, месье, — сказала Миранда. — Мне нечего скрывать от моих друзей.

— Извините, мадемуазель, но я не имею права: такова последняя воля Паскаля Мореля. Наш разговор должен состояться с глазу на глаз, сразу после его погребения. На этот счет у меня прямые указания покойного.

— Я даже не знаю… — растерялась Миранда.

Бабушка взяла инициативу в свои руки:

— Николя отвезет вас с месье Дюбуа к тебе, а мы с Николь подождем в каком-нибудь ресторанчике. Встретимся позже. Николя, потом ты можешь быть свободен.

— Спасибо, мадам, — поклонился нотариус, и они удалились.

— Как ты думаешь, о чем они будут разговаривать? — спросила я, когда бабушка отъезжала от кладбища.

— Не знаю, дорогая, — ответила она, выруливая на дорогу. — Может, Паскаль завещал Миранде еще что-нибудь, помимо дома и аптеки. Если она захочет, то сама нам обо всем расскажет.

Мы пообедали в каком-то довольно приличном ресторане недалеко от дома Миранды. И, пока ждали счет, бабушка сказала:

— Николь, позвони-ка Миранде, может, они уже закончили разговаривать?

Телефон стоял на барной стойке. Я набрала номер Миранды и сначала долго слушала длинные гудки, пока не раздался ее голос:

— Алло.

— Миранда, это Николь…

Я не успела закончить фразу, как связь, видимо, прервалась, так как наступила тишина, которую прорезали короткие гудки сигнала «занято». Недоумевая, я набрала Миранду второй раз. Занято. Третий. Опять занято.

— Ну что? — спросила бабушка, подойдя ко мне. — Она уже освободилась?

— Я не пойму, в чем дело. Связь оборвалась, и теперь не могу дозвониться.

— Дай-ка я попробую! — бабуля набрала номер Миранды.

— Все время занято, — недоуменно сказала она. — Может, Миранада неправильно положила трубку?

— А зачем она ее вообще положила? — возразила я. — Ведь я успела сказать, что это я, Николь…

— Поехали! — решительно заявила бабушка.

Мы припарковались прямо напротив крыльца у дома Миранды. Подойдя к двери, бабушка неожиданно схватила меня за руку:

— Смотри, Николь!

Дверь дома оказалась открытой. Мы переглянулись и вошли внутрь.

— Миранда! Это мы! Где ты? — позвала я. В доме стояла гробовая тишина, и мне на мгновение стало не по себе.

— А вот и телефон… — бабушка подошла к столику у зеркала в прихожей, где стоял телефонный аппарат. Снятая трубка висела, болтаясь на проводе. Бабушка осторожно положила ее на рычаг.

— Миранда! — закричала я. И тут со стороны одной из комнат первого этажа послышались какие-то звуки. Бабушка решительно распахнула двери гостиной, и мы увидели Миранду. Она сидела на полу, на ворохе каких-то бумаг, рассыпанных по всему ковру.

— Что случилось, девочка? — встревоженно спросила бабушка. Миранда подняла голову и посмотрела на нас. От ее взгляда у меня похолодело внутри: в нем было столько ненависти и злобы, что я даже отшатнулась назад.

— Господи… Да что с тобой?! — вскричала бабушка и шагнула к Миранде. Она вскочила с пола и встала, скрестив руки на груди.

— Оставьте меня в покое, — хриплым голосом произнесла Миранда, продолжая испепелять нас взглядом. — Уходите!

— Милая, да объясни же, в чем дело? — ласково спросила бабушка. — Тебя кто-нибудь обидел? Что сказал тебе тот человек?