Но я действительно видела Кестрина – и его ярость, тщательно укрытую, и его нежданную доброту.

– Испытай его, – предлагаю, почти требую я. Должен быть какой-то способ уговорить ее. – Если твои убеждения верны, он уступит злу в своей крови. Но если он справится, значит, в нем не осталось этой гнили.

– Испытать? – повторяет Дама, и в ее голосе звенит сталь.

Я тяжело сглатываю, не отводя взгляда от ее бессмертных глаз.

– Справедливо, – говорит она. – Испытаний будет три. Если пройдет все, он свободен.

– А если нет?

– Он останется моим, а ты умрешь от его руки.

Я не даю себе колебаться:

– Да будет так.

Земля широко разевает пасть и проглатывает меня, я лечу во тьму, воздух пронзают острые зубы. Я душу крик, неуклюже и слепо пячусь, пока мир вращается вокруг. Бьюсь плечом обо что-то твердое – и сухое. Не знаю, где я, но все тут рассохлось в пыль. Я судорожно вдыхаю и прислоняюсь к поверхности за спиной, стараясь прийти в себя и привыкая к темноте.

Вскоре я уже могу разглядеть, куда попала. Повсюду парят каменные зубы, поблескивают в полумраке. Не движутся. Я с облегчением понимаю, что «зубы» растут из потолка пещеры, свисая вокруг меня. Наросты поменьше тянутся из пола им навстречу. Напряжение вытекает из меня коротким тихим смешком.

– Кто здесь? – вопрошают рядом, голосом громким и звенящим.

Я вскидываю взгляд и вижу стоящего с одного края пещеры Кестрина, едва заметного среди нависающих зубьев, со светом за спиной. Где бы мы ни были, снаружи день.

– Кто здесь? – повторяет он. – Я не нашел в этих землях ни единого живого существа, но слышал тебя. Покажись.

Голос его мечется эхом по пещере и покрывает мои руки мурашками. Он озирается, и в этом движении я вижу страх, так хорошо мне знакомый.

Я делаю шаг навстречу, шурша одеждой в тишине. Удивленно смотрю вниз, потому что при разговоре с Дамой я была в сорочке. Теперь же на мне белое платье.

Кестрин тоже сразу его признает.

– Чародейка, – говорит он резким жестким голосом. – Не смей надо мной насмехаться.

Он поднимает руку, шевеля губами.

Резко взмахивает пальцами в мою сторону, и я бросаюсь вбок. Из-за мелькнувшего воспоминания о тщетных попытках избежать посоха Корби подступает дурнота. Сила заклятия Кестрина цепляет меня лишь вскользь – и все равно впечатывает в стену. Пещерные зубы сыплются вниз. Разлетаются на куски от удара, поднимая небольшое пылевое облако. Я дважды вдыхаю, закрыв рот ладонями от пыли, потом поднимаю руку и вытягиваю из косы прядь волос: темнее ночи, того же смоляного оттенка, что у Дамы.

– Ты еще здесь? – окликает он, шагая внутрь и вглядываясь в пещеру.

Если замру, он может меня и не найти. Но тогда я сорву испытание – мы ведь хотим понять, не способна ли я скрыться от него, а может ли он сдерживать заразу, по мнению Дамы, текущую в его крови. Ему нужно самому меня отпустить, и неважно, какой я перед ним предстану.

Я поднимаюсь одним плавным движением.

– Кестрин.

Он дергается в мою сторону:

– Не надо заклинаний.

– Почему же? Потому что я не могу тебя зацепить? Я это знаю.

Глаза у него горят в тусклом свете.

– Нет, потому что можешь. Здесь у меня нет дара.

Он смеется – гулкий, звериный звук.

– Нет дара? В этом сотворенном тобой местечке? Каким же глупцом ты меня полагаешь.

– Я здесь в таком же плену, как и ты. Разница только в том, что у тебя осталась сила.

Он приближается, пока между нами не остается один шаг. Даже в темноте я вижу его изможденные черты, темную щетину на щеках.

– Если ты не можешь колдовать, то как защитишься от этого?

Он выбрасывает руку и вцепляется мне в запястье.

Боль несется вверх искрящим пламенем, выжигает вены. Я кричу и вырываюсь из захвата, неуклюже отшатываюсь к стене за спиной.

Он замирает без движения.

Я прижимаю руку к груди. Перед глазами плещется белесый ореол, но сейчас я не могу позволить себе поддаться боли. Вместо этого я выпрямляюсь и встречаю его взгляд, вытянув руку вперед. Запястье в месте захвата обуглилось, частички кожи разлетаются пеплом.

– Здесь я беззащитна.

– Что за игру ты затеяла? – спрашивает он, и я слышу притворство в мягком голосе. Он мне не верит, потому что Дама бы с ним так не говорила.

– Смотри, наследничек. Будь у меня сила, смог бы ты ко мне хоть притронуться? Это не игра.

– И как ты тогда попала сюда, в эту пустошь? Зачем тебе приходить безоружной? Ты же знала, что я убью тебя за то, что ты сделала с моей матерью.

Я не смею даже сглотнуть. Мне нужно стать Дамой ради Кестрина, быть ею, даже убеждая его не убивать меня. Она бы ни за что не испугалась. Я выдавливаю усмешку:

– У нас никогда не ладилось с ответами на вопросы друг друга, принц. Что до твоей угрозы – ты все-таки не совсем убийца. – Я улыбаюсь: – Пока.

– Пока, – соглашается он, в один быстрый шаг оказывается передо мной и тянется к моей шее.

Не успев подумать, я хватаю его за руку своей невредимой. Он застывает, и я медленно ее опускаю, повернув ладонью кверху.

– Замечательно, Кестрин. Убей меня, и мне уподобишься. Ты быстро учишься.

Он отнимает руку.

Я думаю о Даме и о показанном видении.

– Мою мать тоже убили.

Голова у него дергается в сторону, как от удара.

– Не думал, что у меня тоже была мама? Ее убил человек с твоим лицом. Я надеялась отомстить, убив его в ответ. Искала отмщения, когда забрала твоего деда и когда вынудила тебя пойти со мной. Ненависть множится, Кестрин.

– Моя ненависть умрет вместе с тобой.

– Не умрет. Если выберешься отсюда, ты убьешь Валку, принцессу-самозванку.

– Значит, умрет тогда, – говорит он резко, но уже против воли слушает меня, стиснув опущенные кулаки.

– Отнюдь. Ты убьешь и Алирру тоже.

– Нет, – произносит он, но в голосе слышится слабая дрожь.

– Да, – говорю я, чувствуя тяжесть этой правды всем нутром. – Разве ей не известны твои слабости? Разве она уже дважды не предавала тебя? Убив двоих, легко убить и третью, особенно когда не страшны последствия.

Он пятится от меня.

– Убийства леденят сердце. – Я больше не вижу его. Вместо этого перед глазами стоит лицо явившейся ко мне Дамы, усталое и пустое. – Они забирают твою душу, кусок за куском. Превращают тебя в камень. Этого ты желаешь?