— О, я не знал этого, — сказал Спархок. —Тогда мы и правда прогуляемся по палубе.

— Новобрачный? — прошептала Сефрения, когда ониотошли от капитана.

— Это долгая история, — сказал Спархок.

— Последнее время у тебя много долгих историй. Тешусебя надеждой, что когда-нибудь мы сядем и ты все их расскажешь.

— Когда-нибудь…

— Флейта! — прикрикнула Сефрения. — Ну-каслезь оттуда.

Спархок посмотрел вверх и увидел, что малышка уже преодолелаполпути от палубы до нок-реи по веревочной лестнице. Флейта скорчиланедовольную гримасу, но послушалась.

— Ты всегда точно знаешь, где она находится? —спросил он Сефрению.

— Всегда, — ответила та.

Они перешли на другой корабль посреди реки ниже пристаней.Усилиями обоих капитанов все было сделано как можно более скрыто. КапитанСорджи быстро провел их в каюты, и оба корабля невозмутимо продолжили свойпуть, переваливаясь с борта на борт, как две матроны, не спеша возвращающиесяиз церкви.

— Проходим мэйдельский порт, — крикнул капитанСорджи в слуховое окно их каюты. — Держитесь подальше от палубы, мастерКлаф, а то кузены вашей суженой возьмут нас на абордаж.

— Спархок, любопытство скоро просто съест меня, —сказала Сефрения. — Не дашь ли ты хотя бы крошечный ключик к этойзагадочной истории?

— Я сочинил им историю, — пожал плечамиСпархок. — Довольно душещипательную, чтобы привлечь внимание моряков.

— Спархок всегда любил сочинять всякие истории, —заметил Кьюрик, — он, бывало, сочинял по нескольку на дню, когда былпослушником, — ворчливый оруженосец сидел на койке с дремлющей Флейтой наколенях. — Вы знаете, — тихо сказал он, — у меня никогда не былодочери. Запах от них гораздо лучше, чем от мальчишек.

Сефрения рассмеялась.

— Не говори этого Эсладе, — предостерегалаона. — Как бы она не захотела попробовать.

Кьюрик в страхе закатил глаза.

— Нет, только не это! Я не против детишек, когда онибегают по дому, но мне не перенести больше регулярного недосыпания…

Примерно через полчаса к ним в каюту спустился Сорджи.

— Мы миновали устье, — доложил он, — и нас непреследует пока никакой корабль. Похоже, ваш побег удался, мастер Клаф.

— Слава Богу, — с облегчением вздохнул Спархок.

— Послушайте, мастер Клаф, — задумчиво проговорилСорджи, — а это леди действительно так безобразна?

— Мой любезный капитан, вы себе даже не представляете,как она страшна!

— Может, вы уж слишком разборчивы? В море становитсявсе холоднее или кровь у меня становится жиже, да и в зимние шторма ломит всекости… И старик «Осьминог» тоже не молод и устал, — сказал капитан,похлопывая по переборке. — Я готов терпеть ее страхолюдность, если еепоместье и впрямь так велико. Я, пожалуй, даже готов вернуть вам часть денег вобмен на рекомендательное письмо. Может вы и проглядели какие-нибудь еедостоинства…

— Что ж, я думаю мы с вами столкуемся, — сказалСпархок.

— Мне нужно идти наверх, — сказал Сорджи. —Кстати, мы уже далеко от города и вы можете без опаски подняться напалубу, — он повернулся и принялся взбираться по трапу, ведущему напалубу.

— Мне кажется, эту историю пересказывать тебе непридется, — улыбнулась Сефрения. — Ты что, и правда выдал им избитуюпобасенку о безобразной наследнице?

Спархок пожал плечами.

— Как говорит Вэнион, старые приемы — самые надежные.

— Спархок, как же ты сможешь теперь оставить бедногокапитана без письма к воображаемой леди?

— Что-нибудь придумаю. Давайте выйдем на палубу, покасолнце не село.

— Девочка как будто заснула, — прошепталКьюрик. — Не хочется будить ее, так что идите вдвоем.

Спархок кивнул и повел Сефрению наверх.

— Глядя на Кьюрика, трудно представить такуюнежность, — мягко сказала Сефрения.

— Он самый лучший и добрый человек, которого язнаю, — просто сказал на это Спархок. — Если бы не сословныепреграды, он был бы прекрасным пандионцем.

— А что, сословие и правда настолько важно?

— Для меня — нет, но не я же придумал сословный ценз.

Они вышли на палубу, освещенную косыми лучами позднегопослеполуденного солнца. Свежий береговой бриз срывал с верхушек волн пену,раскидывая сверкающие солнечные брызги. Шхуна капитана Мабина, поймав в парусаветер, удалялась на запад, к Джироху. Раскинув белоснежные крылья надутых парусов,«Морской конек» скользил по сверкающей дорожке, протянувшейся от заходящегосолнца.

— Сколько дней ходу нам до Киприа, капитанСорджи? — спросил Спархок, когда они с Сефренией поднялись на ют.

— Сто пятьдесят лиг, мастер Клаф. При хорошем ветре«Осьминогу» понадобиться дня три.

— У вашего судна хороший ход.

— Можно было бы и лучше, — проворчалСорджи, — если бы эта бедная старая посудина не давала столько течей вкаждом плавании.

— Спархок! — с трудом проговорила Сефрения,схватив его за руку.

— Что такое?

Лицо Сефрении было мертвенно бледно.

— Смотри! — указала она.

Недалеко от изящной шхуны Мабина в чистом небе показалосьтяжелое свинцовое облако. Облако каким-то чудом двигалось против ветра истановилось все больше и темнее. Потом оно начало кружиться, сначала медленно итяжело, но постепенно набирая обороты все быстрее и быстрее. Черная вертящаясятуча выгнулась воронкой и из ее центра свился судорожно подергивающийсяотросток. Кружась и извиваясь, он все тянулся и тянулся вниз и наконец достигвзбаламученных вод Внутреннего моря. Огромная волна поднялась навстречу ему, ичерная вертящаяся воронка всосала воду в свою утробу. Неустойчиво покачиваясь,так, что, казалось, замедлились на секунду бешеное вращение — и зыбкоеравновесие рухнет, смерч шел по поверхности воды.