— Вы должно быть голодны. Я схожу в камбуз, раздобудучто-нибудь для вас, а пока вы будете есть, мы сможем продолжить наш разговор.

— Только не свинину, — твердо сказала Сефрения.

— Тогда хлеб и сыр, — предложил Кьюрик. — И,если кок расщедрится, немного фруктов.

— Чудесно, Кьюрик. И не забудь о Флейте. Она не будетесть это мясо.

— Ладно. Я не побрезгаю второй порцией. У меня неттаких предрассудков как у вас, стириков.

Небо над Киприа было затянуто облаками, когда тремя днямипозднее «Осьминог» капитана Сорджи подошел к рендорскому берегу. Город былзастроен приземистыми толстостенными домами, с белеными глинобитными стенами,сохраняющими прохладу в самые жаркие дни. Портовые склады были построены изкамня — дерево в этой безлесной стране было редкостью.

Спархок и его спутники, одетые в черные плащи с капюшонами,стояли на палубе, наблюдая, как матросы пришвартовывают судно к пирсу. Ониподнялись на ют, чтобы присоединиться к капитану Сорджи.

— Кранцы на борт! — скомандовал Сорджи своимматросам, закрепляющим швартовы на пирсе. Он с отвращением покачалголовой. — Все время приходится напоминать им об этом. Как только мывходим в порт, ни о чем, кроме ближайшего кабака, они не помнят, — капитанвзглянул на Спархока. — Ну, как, мастер Клаф, вы не передумали?

— Да вот видите ли в чем дело, капитан, ведь леди этавсе свои надежды связывают со мной. Поверьте, для вашего же блага… Самиподумайте, если вы явитесь к ней в дом с моей рекомендацией, ее кузенынаверняка захотят выпытывать у вас мое местонахождение. А мне так не хочется,чтобы они охотились за мной еще и в Рендоре.

Сорджи усмехнулся, а потом взглянул на них с любопытством.

— А где вы раздобыли рендорскую одежду?

— Я побродил вчера по вашему полубаку и совершилнесколько покупок по сходной цене, — пожал плечами Спархок.

Сорджи посмотрел на Сефрению, она тоже была одета в черное,а на лицо было накинуто покрывало, по рендорскому обычаю.

— А где вы нашли одежду на нее? Среди моей команды неттаких маленьких.

— Она неплохо владеет портновским искусством. —Спархок подумал, что капитану незачем знать, каким образом Сефрения изменилацвет своих белых одежд.

Сорджи почесал в затылке.

— Сколько лет я плаваю, но так и не смог понять, почемурендорцы все время носят черное. Ведь так в два раза жарче.

— Может, и нет. Они не слишком быстро соображают, апять тысяч лет разве это срок?

— Может и так, — рассмеялся Сорджи. — Ну чтож, удачи вам в Киприа, мастер Клаф. Если мне придется наскочить на вашихнесостоявшихся родственничков, я скажу, что о вас ничего и не слыхал.

— Спасибо, капитан, — сказал Спархок, пожимая емуруку. — По горб жизни буду вам обязан за свое спасение.

Они свели своих лошадей по мосткам на причал. По советуКьюрика, седла были покрыты одеялами, чтобы скрыть, что они не рендорскойработы. Привязав к седлам узелки с немудреным скарбом, все трое взобрались налошадей и поехали неторопливым шагом. Улицы города кишели народом. Некоторыезажиточные горожане были одеты в яркие заморские одежды, но все пустынныекочевники, пришедшие в Киприа с караванами или по другим своим надобностям,носили свои вечные черные хламиды с капюшонами. Женщин можно было увидеть лишьизредка, и лица всех их были закрыты темными покрывалами. Сефрения, стараясь невыделяться, ехала позади всех, раболепно ссутулившись и склонив голову.

— Я вижу, тебе известны здешние обычаи, — сказалей Спархок, оборачиваясь.

— Я была здесь много лет назад, — ответилаСефрения, прикрывая полой своего плаща колени Флейты.

— А как много?

— Ты хочешь, чтобы я сказала, что Киприа тогда былмаленький рыбацкой деревней? — лукаво улыбнулась она. — Два десяткагрязных лачуг?

Спархок пристально посмотрел на нее.

— Сефрения, Киприа — большой город уже пятнадцать сотенлет.

— Неужели? Так давно? Как бежит время! Кажется это былотолько вчера.

— Но это невозможно!

Сефрения рассмеялась.

— Как ты легковерен, Спархок. Ты же знаешь, я неотвечаю не подобные вопросы, так зачем же впустую сотрясать воздух, задавая их?

— Чтобы ты еще раз напомнила мне об этом, —пробурчал Спархок, чувствуя себя преглупо.

Покинув порт, они смешались с толпой рендорцев в узкихизвилистых улицах. Хотя серое облачное марево скрывало солнце, Спархокчувствовал на спине его горячие прикосновения. Лучи яростного рендорскогосветила проникали через эти лишенные влаги облака без всякого труда. Знакомыезапахи лезли в ноздри — тяжелый дух кипящей в оливковом масле баранины и пряныйаромат специй пропитывали горячий застоявшийся воздух на улицах Киприа. Инойраз откуда-то доносился вызывающий тоскливое отвращение ароматприторно-мускусных рендорских духов, и над всем этим букетом цариловсепроникающее и всепропитывающее зловоние скотных дворов.

Уже почти в центре города, когда он проезжали мимо какого-тоузкого проулка, по спине Спархока пробежал холодок и в голове у него сновазазвучали те колокола.

— Что-то случилось? — спросил почуявший неладноеКьюрик.

— Это тот самый переулок, где я в последний раз виделМартэла.

Кьюрик вгляделся в проулок.

— Узкие они здесь, — заметил он.

— Это меня и спасло. Они никак не могли наброситься наменя все вместе.

— А куда мы направляемся, Спархок? — спросилаСефрения.

— В тот монастырь, где я лечился от своих ранений. Врядли нам полезно бродить здесь по улицам, а настоятель и почти все монахи —арсианцы, они умеют держать язык за зубами.

— А придусь ли там ко двору я? — с сомнениемспросила Сефрения. — Арсианские монахи очень консервативны и не любятстириков.

— Ну, здешний настоятель — космополит, —усмехнулся Спархок. — Да и вообще у меня есть подозрение…

— И какое же?

— Мне кажется, что эти монахи — не просто монахи, и яне удивлюсь, если где-нибудь в монастыре сыщется оружейная с большим запасомполированных доспехов и голубых плащей.

— Сириникийцы? — спросила Сефрения удивленно.

— Не одни ведь пандионцы стараются не упускать из видудела в Рендоре.