над костром. Я видела смятение на его лице и спокойную решимость Каори. Все затихли. Все ждали ответа Хозяина Леса. Ямауба переводила взгляд с кошки на лиса, покусывая губу.

– Да. Ты будешь потрясающей, – наконец сказал он. – Возможно, даже лучше меня.

Плечи Каори опустились, и грустная улыбка озарила ее лицо. Она одними губами проговорила «спасибо», а я снова почувствовала это непривычное, странное ощущение – словно какой-то злой дух дергал меня за ресницы. Слезы щипали глаза.

– Хорошо. Тогда слушайте меня… – проговорила ямауба, вновь наполняя свою пиалу горьким чаем. Она поболтала своим варевом, принюхалась и улыбнулась.

Я не верила, что после всего, что случилось, могут наступить хорошие времена. Кажется, все мои злоключения до этого тускнели перед грядущим. Когда ты просишь богов о помощи, просишь их о терпении, то надеешься на их милость. А они не решают твои проблемы по щелчку пальцев. Они убивают твоих любимых, посылают на землю злобных Богов-Воронов и вообще, кажется, по-всякому над тобой издеваются.

Но, как любила говорить ямауба, лес отбирает, и лес дает. Рядом был Джуро. Была ямауба и ее мудрые советы, и Каори с ее шутками, и ворчун-Аки, чья доблесть и ответственность не поддавались сомнениям.

И это было очень много. Гораздо больше, чем когда-либо раньше.

Что ж… Зато можно быть уверенной, что боги меня слышат.

С этим можно было работать.

Вздох гортензий, паучья лилия расцветает

Я собирала букет. Все травы нужны были ямаубе, чтобы создать зелье, способное убить ками. Все цветы должны были уже отцвести, но Море Деревьев было магическим местом. И я всегда могла попросить помощи у духов, и те, хоть плакали и скулили при мысли о потери Джуро, не могли мне отказать. Сама не знаю почему.

Алая паучья лилия – цветок, что растет на берегах реки мертвых. Я нашла его на затерянной среди гор полянке у пруда, где звонко кричали лебеди.

Розовая камелия – та, что осыпается на снега, укрывающие кладбища. С ней было проще, достаточно было спросить у Аки, где ханъё хоронили своих.

Белая хризантема – символ стойкости и красоты Матери-Кошки. Стыдливо пряталась в расщелине между скал, чудом нашла, когда заночевала в лесу и уже думала поворачивать обратно.

Аконит – ядовитый от корня до лепестка, из него варят тануки[44] свой морочащий голову напиток, который нельзя пробовать живым. Собственно, милые толстячки и привели меня к своим угодьям. Я на всякий случай набрала полную корзинку и еле вырвалась из дружелюбных объятий енотов.

Горечавка, что растет только в самых высоких горах, – желчь великого дракона обернулась этими цветами, когда Брат-Волк разорвал ему горло. Забираясь на скалы, я подвернула ногу и ненадолго простудилась.

И гортензия, нежный цветок, с которым сравнивал меня отец, и говорил, что ей питаются древние духи земли, культивируют ее, как люди – рис и ямс. Я знала, где они росли, но там уже давно отцвели, осыпались. Я вернулась на поляну, где Джуро учил меня сжимать вакидзаси, и с удивлением обнаружила один-единственный зеленый стебель с ярким голубым цветком, что тянулся к солнцу, прикрывшись кленовым листком.

Я собирала цветы для волшебного зелья, что должен был пить Джуро каждую ночь в час лиса на протяжении девяноста дней. Для любого другого это был яд, за один глоток способный остановить дыхание и парализовать сердце, но для ками леса это был нектар. Он пьянел, засыпал, а просыпался всегда немного растерянным и немного напуганным. Ему снились яркие сны. Странные сны о другом мире, который он забыл за столетия жизни, а теперь вспоминал и улыбался, как ребенок. Теперь он редко уходил из дома ямаубы и часто будил меня, начиная рассказывать сны о кораблях, праздниках, каретах, о рисовых террасах и простой жизни, которую забыл, о том, кем он был раньше. О своих братьях и сестрах. Я улыбалась и едва могла его успокоить – слова лились из него, иссушали его горло и к концу дня становились совсем нескладными, заканчивались.

Скоро я покину его, отправившись по следам Ворона, а мою работу продолжит Каори. Когда Джуро вспомнит все, а будет это через месяц или два, когда он убедит ками внутри себя, что он – всего лишь ханъё, Каори вдохнет его ки и станет Хранительницей Леса. А Джуро… Он найдет меня в столице.

Я встречусь с Императором-Драконом, расскажу ему правду. Я не позволю Южной провинции восстать против нашего государства. Вместе мы выследим Ворона и убьем его, а душу его спрячем так глубоко в корнях камфорного дерева, что он никогда не сможет выбраться.

А еще я найду Амэю, которая потерялась в Море Деревьев. Я найду ее даже в Океане Душ, обниму, и мы будем счастливо жить в новом мире, где не будет угроз. И я буду с Джуро. Со своим лисом.

Я повторяла себе это, пока собирала цветы, и в пальцах была дрожь.

Шепот Забытого Бога

Я хочу рассказать вам что-то вроде сказочки на ночь, мои милые любители страшилок. Слышали вы ее или нет, не так важно. Я понимаю, что минуло множество столетий. Ну, тысячелетие, если быть точным. Понятное дело, вы забыли обо мне: человеческий ум не отличается особенной памятью, как известно.

Жил-был Бог-Ворон, что правил островами. И все у этого Ворона было замечательно. Люди его любили, были у него верные братья и сестры, в общем, просто жил себе, грелся в лучах солнца и был крайне хорош собой.

Пока не встретил проклятую девку ши Рочи. Ну, тогда она была просто Рочи. Видите ли, она была человеком. Но вот беда, он не мог к ней прикасаться.

Каждый раз, когда он целовал ее, она умирала, но он возвращал ее. Каждый раз… Это было невыносимо. Тогда он сделал ее шаманкой, чтобы она была вхожа в мир духов, как он был вхож в ее мир. И стали они жить вместе, любили друг друга сильно, но бог был богом, а она – человеком. Она не могла понять его замыслы. Другие боги были против этого союза, и Великий Ворон вступил в схватку с ними и проиграл. А эта ужасная, совершенно ужасная женщина отвернулась от него в час нужды. Ты изменился, говорила она. Как мог ты предать своих братьев, говорила она. А потом разбила его сердце – ну, конечно, это фигура речи, ведь у Бога-Ворона не было