– Кристи, нет, – застонал Харт, обращая ко мне израненное лицо. – Не соглашайся на это!

Я стиснула зубы и повернулась к отцу.

– Поклянись мне Богом, что отпустишь Гэбриэла. И больше не будешь давать наркотики Рейчел. Поклянись.

– Клянусь, – ответил отец. – Ради такого дела…

– Кристи! – взревел Харт, раскачиваясь на стуле. – Твоя жертва будет напрасной! Зачем ты хочешь спасти меня? Я никогда не любил тебя. Никогда. У меня не получалось испытывать к тебе ничего, кроме жалости и банальной похоти.

Флинт подошел ко мне, и я вздрогнула, когда его пальцы сжали мое плечо. На груди Флинта болтался крестик на нитке, и отчего-то мне захотелось сорвать его.

– Когда ты ушла, я занялся с Эммой любовью! Слышишь? – выпалил Харт. – Прямо на том самом месте, где забавлялся с тобой за минуту до ее прихода. И еще я был с ней в ту ночь, когда тебя похитили Стаффорды. Пока ты ждала меня дома с ужином, я трахал другую в гостиничном номере.

– Гэбриэл, пожалуйста…

– Этого по-прежнему не достаточно, чтобы тупая овечка внутри тебя поверила? – хрипло рассмеялся он. – Я всегда, всегда был со Стаффордами заодно. Дэмиен – мой сводный брат. Почему, думаешь, я не явился за тобой, когда он похитил тебя? Потому что мне было все равно. И еще у меня были дела поважнее. С Эммой.

– Замолчи! – заорала я ему, стряхивая с себя руку Флинта и отскакивая от мерзкого старика. – Не делай все хуже, чем оно есть! Я хочу сохранить в сердце любовь к тебе, а не ненависть, идиот!

– Боже, какая драма, – улыбнулся мой отец. – Флинт, ты слыхал?

– Когда ты узнала, что я по-прежнему работаю на Джо, и предложила мне проваливать, знаешь, что я испытал? Счастье! Счастье наконец свалить и не изображать влюбленного. Вернуться в город и жить так, как жил раньше. Что ты хочешь доказать своей жертвенностью? Зачем ты отдаешь ребенка во имя меня? Ведь я все равно не буду тебя любить, так хотя бы дочь будет. Ты все равно не добьешься меня. Мы не будем вместе. Дурочка, ты предашь единственное существо, которое могло бы любить тебя!

– Значит, единственное? – переспросила я, утирая слезы.

– Да! Хотя чего ждать от аспида, который предает всех вокруг, – усмехнулся Харт, сплевывая кровь. – Свой клан, свою семью, а теперь вот и свое дитя.

– Сукин сын, – выдохнула я. Глаза жгло, слезы покатились по лицу. – Какой же ты сукин сын! Да катись ты к черту!

Я повернулась к отцу, утирая катившиеся по лицу слезы:

– Сними с меня наручники! Я хочу просто врезать ему! Врезать ему за все! Подонок!

Отец расстегнул мои наручники, блаженно улыбаясь и явно предвкушая зрелище. Я подошла к Харту и пнула ножку стула, к которому тот был привязан.

– Ты хотел сделать мне больно? У тебя получилось. А теперь я сделаю больно тебе. Сначала отрежу твой язык, чтобы ты больше никогда не смел называть меня аспидом. А потом член, чтоб ты больше не смог трахать эту паршивую суку! Отец, дай мне нож!

Он недолго думая протянул мне клинок – тот самый, которым угрожал мне. Я взяла нож, разглядывая Харта в упор.

– Лучше просто перережь ему горло, – сказал мне отец, склонился над Хартом, схватил его за волосы и откинул голову. Пытки доставляли моему отцу удовольствие. Кто знает, может, именно по этой причине внашем доме было так много распятий и картин, изображавших ад…

Гэбриэл смотрел на меня расширенными красными глазами. Но в них не было ужаса, только бесконечная усталость. И еще любовь. Словно умереть от моей руки было бы для него счастьем и избавлением.

Я сжала нож крепко-крепко. Он больше не был вещью, предметом – теперь он был продолжением меня. Смертоносным жалом, заточенным когтем, острым клыком. Последним шансом на спасение. Я задержала дыхание, резко развернулась, и моя рука, словно атакующая змея в броске, вонзила нож в живое тело, в живую плоть…

Кровь хлынула на мои руки. Отец потерял равновесие и рухнул на колени, прижав ладонь к шее. По подвалу раскатился его хрип, кровь заклокотала в его горле.

Я осела на пол, не в силах поверить в то, что сделала.

Я убила своего отца.

Я его убила, как в том страшном предсказании, о котором он то и дело вспоминал…

– Кристи, – послышался голос Харта. – Кристи, не смотри на него. Дай мне нож!

Отец глядел на меня расширенными от ужаса глазами, прижимая руку к горлу. Сквозь пальцы жирными густыми потеками струилась кровь. Его футболка на груди стала черной и блестящей. Он пытался что-то сказать мне, но вместо слов изо рта его тоже вытекала кровь.

– Кристи! – взревел Харт за моей спиной. – Бога ради! Не смотри туда! Думай о ребенке!

Я помогла Харту освободиться, взялась за затянутые на его запястьях веревки, но мои руки так тряслись, что я смогла распилить только одну из них. Потом нож упал на пол, и, наклонившись за ним, я больше не смогла подняться. Все вокруг словно потонуло во мраке.

Кажется, я на пару минут потеряла сознание, потому что не могла вспомнить, как оказалась у Харта на груди. Он уже донес меня до ступеней, ведущих наверх из подвала, прижав к себе так крепко, что я едва могла дышать.

Потом он остановился у первой ступени, сел и стал приводить меня в чувство. У него не осталось сил тащить меня наверх. Ему нужно было, чтобы я попыталась встать, но мои ноги внезапно превратились в два капроновых чулка, набитых тряпьем.

– Кристи, – хрипло зашептал он, погладил мое лицо, заглянул в глаза, которые мне стоило огромных усилий держать открытыми. Его губы были так разбиты, что я даже не могла бы поцеловать его: побоялась бы, что причиню лишнюю боль. Его глаза так затекли и распухли, что сейчас я бы с трудом угадала их цвет. Кожа была почти черной от гематом…

– Детка, нам нужно уйти отсюда. Сейчас. Прошу тебя.

– Я убила его, Гэбриэл…

– Ты спасла себя и свою дочь! И меня. И бог знает еще сколько людей! Кристи, моя девочка, тебе нужно помочь мне. – Он взял меня за подбородок и развернул к себе мое лицо, которое снова и снова поворачивалось к тому месту, где в луже крови лежал мой отец.

– Ты спасла нас всех, и я люблю тебя за твою отчаянную смелость, слышишь? – снова сказал Харт. – Люблю тебя. Бесконечно. Когда придет время и мы отправимся на небеса, ты будешь не просто ангелом. Архангелом. Но это будет не сегодня и не завтра, а через много-много лет. Поняла? Идем. Нам нужно уйти отсюда…

Харт обнял меня за плечи, но стоило нам подняться, и мы услышали металлический щелчок затвора. Чья-то длинная тень упала нам под ноги. На лестнице, ведущей в подвал, стояла Рейчел с оружием в вытянутой руке. На ней была длинная рубашка, облепившая ее тело, свет лился из открытой за ее спиной двери, и казалось, что вся она окутана сиянием, как ангел, который явился за нами. Черное дуло – око вечности – смотрело прямо на нас.

– Рейчел, опусти оружие, – сказал Харт, закрывая меня своим телом, заталкивая меня трясущимися руками за свою спину. – Это не то, что ты думаешь. Это была самозащита… Рейчел!