Гэбриэл закончил расследовать очередное дело, наделавшее шума: повторяющиеся случаи насилия над послушницами монастыря, что в итоге привело к серии громких арестов. Многие девушки из монастыря потом писали ему полные благодарности письма, в которых называли его ангелом. Некоторые даже признались, что он для них второй человек после Иисуса. Я невольно рассмеялась, когда он рассказал мне это. И подумала, что вряд ли, конечно, Харта можно назвать святым, и в Бога он не верит, и после удара по щеке вряд ли подставит вторую, и трахается слишком хорошо для святого, но лично для меня он на первом месте. А Иисус уже потом.

Стоило нам взяться за еду, как снова начал звонить мой телефон. Джована наконец приехала с Габриэллой в зоомагазин за аквариумом, и теперь у них возникла другая проблема.

– М-мея! – вскинув руки, сказала Габриэлла с таким серьезным видом, что я снова расхохоталась. – Мея во-о-от такая! Пелесть!

– Мы увидели змею в зоомагазине, – пояснила Джована. – И наши головастики отменяются и возвращаются обратно в пруд, потому что теперь у нас будет жить змея.

– Боже, – закрыла глаза я, нервно потирая лоб.

– Бог тебе не поможет, моя милая. Он не большой фанат змей.

– Джована, пришли нам фото, – сказал Гэбриэл. – Кристи подумает, сможет ли она по-прежнему быть самой красивой в доме.

– Иди к черту, – расхохоталась я.

Джована тут же прислала фото. На фотографии свернулась в клубочек в скорлупке от кокоса маленькая змея, окрашенная в красные, черные и белые полосы.

– Нет, – сказала я. – Она ядовитая. Это аспид.

– Она не ядовитая, – возразила Джована. – Только выглядит как ядовитая. Подожди, я дам тебе продавца.

– Здравствуйте, меня зовут Том, – представился какой-то паренек на том конце линии. – Это молочная змея. Разновидность ужа. Этот вид неядовит и подходит для домашнего содержания. А раскрашена она так ярко из-за мимикрии: эволюционно эти змеи научились имитировать яркую окраску коралловых аспидов, чтобы отпугивать хищников. В общем, она только выглядит опасно, но в душе ангел, – закончил он.

– Вы уверены, что она неядовита? Если с моей дочерью что-то случится…

– Заверните нам ее, пожалуйста, вместе со скорлупкой, – ответил Харт продавцу, отобрав трубку. Потом нажал отбой, притянул меня к себе и чмокнул в висок.

– Выглядит опасно, но в душе ангел, – повторил он, почесывая подбородок. – Кого же мне это напоминает? Уж не моя ли это обворожительная жена Кристи Харт?

– Все как раз наоборот. Я выгляжу как ангел, но в душе опасна, – проворчала я и приложила две клубнички к голове уголками верх, изображая демонические рожки.

– Твой образ на сто процентов, – сказал он. – Не хватает копытец и красной кожи.

– Подожди, скоро я снова смогу носить обувь на шпильке. Что касается кожи, есть множество приятных способов сделать ее красной, – прошептала я ему в ответ. – Порка, шлепки, горячий воск…

– Кристи, замолчи, – простонал он.

– Я бы замолчала, если бы мой рот был занят, – снова шепнула я.

Харт сжал мое бедро под столом, умоляя меня прекратить. Я взяла его ладонь, передвинула ее чуть выше и рассмеялась, глядя на выражение его лица, когда он понял, что у меня под платьем нет нижнего белья.

– Ты ходишь по тонкому льду, дорогая, – предупредил меня он. – Сейчас у меня связаны руки, но у меня хорошая память, которая никогда меня не подводила. Наступит день, и ты очень дорого заплатишь за свое безрассудное поведение. Очень.

Я хохотала и никак не могла остановиться. Учитывая мое теперешнее положение, мой врач решил перестраховаться и прописал нам воздержание. Поэтому мы с Хартом сейчас понемногу сходим с ума. Постоянно таращимся друг на друга и заводимся с пол-оборота от одних только слов. Но чего только не сделаешь ради благополучия ребенка. До рождения нашего сына осталось еще несколько месяцев, и нам нужно как-нибудь продержаться.

Мне было четыре, а Гэбриэлу два, когда наемник МакАлистеров пришел в наш дом убить мою мать, Эмилию Рейнхарт, первую жену Хью Стаффорда, и нас, ее детей. Война между двумя кланами была в самом разгаре. Кровь лилась рекой. Убийцу звали Кейн МакКенна, и в то время он был правой рукой Джо МакАлистера. С мамой киллер расправился только так, она даже пощады попросить не успела, а когда нашел меня с Гэбриэлом, спрятавшихся в шкафу, то что-то в голове его щелкнуло, и рука не поднялась пристрелить нас.

Он забрал нас из дому, довез до Белфаста, а оттуда переправил к своим родителям в Шотландию. Дом Стаффордов он сжег, одна зола осталась. Обгоревшие останки нашей матери нашли, а детские – нет, полиция позже решила, что тонкие детские кости просто сгорели без остатка…

Нас вырастил сам МакКенна, а когда уезжал, то оставлял нас на попечение своих родителей, которым сказал, что мы – его внебрачные дети. Старики любили нас, наше детство было, можно сказать счастливым, у нас с Гэбриэлом не было никаких забот, хоть и жили мы не в самом благополучном районе и материться научились раньше, чем говорить.

Мы закончили начальную школу, потом среднюю, и, только когда мне исполнилось двадцать, а Гэбриэлу – восемнадцать, Кейн на смертном одре рассказал нам, что мы – дети Хью Стаффорда и Эмилии Стаффорд, в девичестве Рейнхарт. Что наши настоящие имена – Дин и Диаманта Стаффорд. Он показал нам газетные вырезки с репортажами о пожаре, фотографии нас и нашей матери, которые он забрал из дома, и еще нашу одежду, которая была на нас в день похищения.

Мы узнали, что человек, которого мы считали своим отцом, – на самом деле убийца нашей матери. Нас взрастил мужчина, который пустил пулю нашей матери в лоб, а потом сжег ее тело вместе с нашим домом. Мы ели из рук убийцы, смеялись вместе с убийцей, целовали его перед сном и молились за него.

Наша жизнь оказалась фарсом, никчемным спектаклем, каким-то дурным представлением, причем нас не спросили, хотим ли мы в этом представлении участвовать. Мир словно перевернулся с ног на голову, сделал сальто в воздухе и грохнулся наземь, расколовшись.

Мы больше не знали, кто мы. Не знали, как нам жить. Бежать к своему настоящему отцу и рассказать, кто мы? Как будто нас там кто-то ждал, – Хью Стаффорд уже давно успел обзавестись новой семьей. Или, может, разыскать МакАлистеров и отомстить им за все? Легче сказать, чем сделать.

Помню, как мы отыскали могилу матери и провели там день, сидя рядом с надгробием, передавая друг другу бутылку виски, не в силах оторвать глаза от высеченного на мраморе портрета. Оказалось, что и я, и Гэбриэл помнили лицо нашей матери.

Гэбриэл в то время пустился во все тяжкие: пил, лихачил, попал в несколько аварий, ввязывался в драки на улицах, просто чтобы не сойти с ума, забыться.

Я, помню, состригла волосы, которые всегда так нравились моему приемному отцу, принялась от злости тратить состояние, что он завещал нам: грязные деньги ужасного человека, заработанные черными делами. Сорила ими направо и налево, могла купить машину и разбить ее в тот же день.