Это напряжение служило выражением его решительности; вообще, все, чем он занимался, делалось им с большой решительностью. Столь упорно стараясь и работая, Виктор получал от жизни мало удовольствия и совсем никакой радости. Он был обречен стараться – не будучи в силах отказаться, не будучи в силах капитулировать.

Чтобы понять проблему Виктора, нужно было знать то, что ему довелось пережить ребенком, поскольку именно эти переживания сформировали его личность. Виктор был самым младшим из троих детей, и именно на нем как на меньшеньком мать сконцентрировала свои чувства. Он был и ее малыш, и ее мужчина, и тот человек, который все время должен был служить ей. Виктор вспоминал, что никогда не мог ни о чем попросить. В результате он не обладал правом голоса по поводу собственной жизни. К сожалению, сложилось так, что отец Виктора тоже был мужчиной пассивным, роль которого сводилась к тому, чтобы доставлять жене все необходимое для счастья, выполняя любые ее пожелания и капризы. Мать Виктора вовсе не была сильной женщиной. Она считала себя маленькой принцессой, для которой надлежало делать все, что она возжаждет, и Виктор был выбран и удостоен того, чтобы служить ей. Указанная ситуация продолжала иметь место до тех пор, пока – уже в процессе терапии – Виктор обрел наконец мужество покончить со всем этим и начать отстаивать собственную независимость. Он пытался делать такое и раньше, но мать не обращала ни малейшего внимания на его отказ от несения службы, и ему всегда приходилось сдаваться. Она просто не слушала, что говорит ей по этому поводу сын. В один прекрасный день, когда она потребовала, чтобы тот отвез ее на машине в аэропорт, и отказалась принять слово «нет» в качестве ответа, Виктор совершенно вышел из себя и потянулся рукой к ее горлу. Это был с его стороны всецело спонтанный жест без всякого сознательного намерения причинить матери даже самый минимальный вред, но та напугалась до такой степени, что отступила и отказалась от своего желания. Когда он изложил у меня в кабинете указанный инцидент, я сразу увидел всю важность данного жеста. Бессознательно он действовал в этот миг против нее именно так, как она всегда поступала с ним. Когда он был маленьким ребенком, его все время душили, и, хотя это носило не физический, а психологический характер, результат был точно такой же. Дело обстояло так, как будто на горле Виктора все время покоилась сильная рука, которая заставляла его молчать. Как мы видели в главе 5, чтобы освободиться от последствий какого-то действия против себя, человек должен выполнить его в противоположном направлении.

Упомянутое единичное действие против матери, хотя и было шагом в правильном направлении на пути к свободе и независимости, не разрешило всех конфликтов Виктора и не избавило его от уз, накрепко приковывавших его к родительнице. Те силы, которые держали его на привязи, оказались глубокими и могущественными. Они носили сексуальный характер, и он попался в паутину, сплетенную из желания, вины и ярости. Виктор вполне отчетливо осознавал те сексуальные нюансы, которые лежали в основе его отношений с матерью. Она вела себя с ним как ловкая совратительница и совершенно не ощущала последствий такого поведения для своего сына. Я всегда на самой ранней стадии терапии устраиваю пациенту форменный допрос по поводу сексуального поведения всех членов семьи, проживавших в доме, где прошли его детские годы. Виктор рассказал мне, насколько сексуально возбужденным он чувствовал себя в контактах с матерью. Вот его слова: «Я не мог противостоять желанию и был не в силах сдержать возбуждение. Это прямо-таки сводило меня с ума». Однако, чтобы сохранить душевное здоровье, он просто обязан был противостоять искушению. Виктор зажал себя в тиски, и их винт ни капельки не ослаб вплоть до того момента, когда он обратился ко мне, чтобы полечиться. Давным-давно он выставил вперед подбородок, жестко напряг плечи и до предела втянул живот. Но все эти действия не привели к ликвидации воздействовавшего заряда. Тот просто оказался запертым в его натянутом как струна, интенсивно напряженном теле. Если бы Виктор не оказался способным «перетерпеть это», оно бы сокрушило и захлестнуло его, затопило бы его без остатка и уничтожило в нем ощущение реальной действительности. Он наверняка оказался бы не моим пациентом, а психически больным. К счастью, когда он вырос и стал взрослым, опасность перестала быть столь угрожающей. Эго взрослого человека может, разумеется, характеризоваться той или иной слабостью, но в любом случае это не эго ребенка – теперь оно в состоянии справиться с такой степенью возбуждения, которая ребенку была совершенно не по плечу. Разумеется, и здесь существуют определенные пределы. Почти всякого, в том числе и взрослого, человека можно в конце концов довести до душевной болезни, если оказывать на него достаточно сильное давление, чтобы сломить его эго. С другой стороны, постепенно растущий энергетический заряд может и укрепить эго, если человек располагает поддержкой в лице терапевта, способного к тому же обеспечить те контроль и управление, которые пациент утратил.

Когда овладевшее человеком возбуждение и связанное с ним мышечное напряжение становятся чрезмерными, тело будет спонтанно реагировать на возникшую ситуацию, пытаясь разрядиться с помощью пронзительных воплей или визга. Визг представляет собой высокий по тесситуре звук, тональность и интенсивность которого нарастает, пока не достигнет пикового значения, кульминационной точки. При испускании этого звука волна возбуждения движется вверх по направлению к голове – в противоположность плачу, при котором указанная волна течет вниз, в брюшную полость. Звук, издаваемый при плаче, в отличие от визга, характеризуется низким тоном. Своим плачем мы разряжаем боль одиночества и печали, давая выход этим чувствам. Это такой плач, который имеет целью контакт с другим человеком и обретение понимания с его стороны. При пронзительном визге осуществляется разрядка возникшего интенсивного возбуждения, которое может быть как положительным, так и отрицательным. Дети, к примеру, визжат от восторга, когда приятное возбуждение оказывается очень большим, но также и от страха, когда они испытывают физическую или психологическую боль. Визг срабатывает на манер предохранительного клапана, позволяя стравить избыточное возбуждение, которое в противном случае могло бы «разорвать мозги», если не дать ему выхода и разрядки. Пациенты после визга всегда чувствуют себя успокоившимися и более открытыми. И точно так же как у каждого из нас найдется о чем поплакать – например, по поводу отсутствия радости в нашей жизни, – есть у нас и непременная причина для визга. Ведь для большинства из нас борьба за выживание является слишком интенсивной, слишком болезненной и