То же самое касается и крестьян. Есть, например, немецкие крестьяне в Банате{136}, в одном из самых плодородных районов Европы. Их предки поселились там в XVIII в. В то время эта область находилась на очень низком уровне цивилизации, была малолюдна и опустошена в результате турецкого правления и бесконечных войн. Сегодня Банат стал яблоком раздора между сербами, румынами и венграми. Для всех трех претендентов немецкое меньшинство – как кость в горле. Все были бы счастливы избавиться от немцев.

Но что они могут предложить в качестве компенсации за их фермы? В принадлежащих Сербии и Румынии районах компактного поселения немцев, где они составляют большинство населения, нет свободных земель, и на границах с Германией нет эквивалентных ферм, которые бы принадлежали венграм. Конфискация собственности и изгнание немецких фермеров не стали бы шагом к умиротворению, а породили бы лишь новые обиды. Аналогичная ситуация и во всей Восточной Европе.

Тешить себя иллюзией, что современные международные проблемы можно решить с помощью разделения [конфликтующих народов], значит быть слепым к реальности. Японцев на путь агрессии толкнул именно тот факт, что австралийцам удалось сохранить языковую и расовую однородность своей страны. Политика закрытых дверей – одна из первопричин войн нашего времени.

В Америке и Великобритании многие напуганы перспективой того, что Германия станет коммунистической страной. Они боятся, что это окажется заразным. Но такие страхи необоснованны. Коммунизм – не болезнь и не разносится микробами. Ни одна страна не рискует подцепить коммунизм из-за того, что он приблизился к ее границам. Потому что если и суждено коммунистическому режиму утвердиться в Америке и Великобритании, то виной тому будет умонастроение граждан этих стран. Симпатии к коммунистам никак не зависят от того, обитают они по соседству или нет.

Если Германия станет коммунистической, другие страны не должны в это вмешиваться. Многочисленные друзья коммунизма в англосаксонских странах будут выступать против того, чтобы мешать кому-либо принять систему, которую они сами считают единственно благотворной и которую хотели бы воплотить и в своих странах. Интеллигентные противники коммунизма, в свою очередь, не поймут, почему их народ должен мешать немцам испортить себе жизнь. Недостатки коммунистического режима приведут к параличу и распаду немецкого производственного аппарата и тем самым ослабят военную мощь Германии намного эффективнее, чем любая вооруженная интервенция.

Военная мощь России определяется отдаленностью и обширностью ее территории. Она неприступна, потому что крайне велика и непроходима. Захватчики громили русские армии, но еще никому не удалось совладать с географией. Карл XII, Наполеон, Гинденбург и Гитлер проникали далеко вглубь России, но сами победы оказывались гибельными для их армий. Британцы и французы в ходе Крымской войны и японцы 40 лет назад лишь царапнули границы царской империи. Нынешняя война заново доказала правоту старой прусской военной доктрины, согласно которой разгром русской армии ничего не дает. С легкостью захватив сотни тысяч квадратных миль, нацистские армии не выдержали столкновения с протяженностью страны. В России перед военным руководством вторгшихся армий стоит одна главная проблема – как убраться восвояси. Ни Наполеон, ни Гитлер не справились с этой задачей.

Коммунистическое управление экономикой не ослабило способность России отразить агрессию, поскольку географические факторы остались неизменными. Коммунизм в Германии, т. е. полная ликвидация буржуазии и замена Zwangswirtschaft на бюрократический социализм по советскому образцу серьезно ослабит или даже вовсе уничтожит способность Германии экспортировать промышленные товары. Тот, кто опасается, что коммунистическая Германия сможет перевооружиться с такой же легкостью, как Россия, не понимает фундаментального различия между двумя этими странами. Россия не нуждается в импорте сырья, а Германия без этого обойтись не может. Нацисты остановили выбор не на советской системе управления экономикой, а на Zwangswirtschaft, потому что понимали, что заводы, подчиненные непосредственно государственным чиновникам, не смогут конкурировать на мировом рынке. Материалы, необходимые для подготовки и ведения блицкрига, Германия получила благодаря экспортной торговле. Большевизм не разрушил оборонный потенциал России, но совершенно уничтожит способность Германии к агрессии.

По-настоящему коммунизм в Германии опасен тем, что его экономический крах способен возродить престиж нацизма, утраченный им из-за поражения в войне. Подобно тому как сегодня пагубные последствия нацизма делают популярным среди немецких масс коммунизм, коммунистический режим может стать причиной реабилитации нацизма. Проблема Германии заключается именно в том, что в стране нет партии, готовой поддерживать либерализм, демократию и капитализм, так что остаются только две альтернативы: нацизм, т. е. немецкая модель социалистического всеобъемлющего планирования (Zwangswirtschaft), с одной стороны, и большевизм, т. е. русская модель государственного социализма – с другой. Ни одна из этих систем не способна решить экономическую проблему Германии. Обе будут толкать Германию к политике завоевания жизненного пространства, Lebensraum.

3. Союз западных демократий

Прежде всего необходимо постоянное сотрудничество народов, соединивших сегодня усилия для отражения тоталитарной агрессии. Ничто не поможет, если эти страны не сумеют превратить свой нынешний союз в систему длительного и устойчивого сотрудничества. Если после победы они вернутся к довоенной политике, если возобновятся политическое соперничество и экономические войны, то история 1919–1939 гг. повторится. Политическое сотрудничество, солидарность и система коллективной безопасности между народами, ведущими войну в экономической сфере, невозможны.

Если западные демократии не преуспеют в создании постоянно действующего союза, плоды победы вновь будут утрачены. Их разрозненность даст разбитому агрессору возможность в очередной раз появиться на сцене политических интриг и заговоров, перевооружиться и сформировать новую и более сильную коалицию для еще одного нападения. Если демократии не примут решения в пользу сплоченности, они обречены. Им не удастся сохранить свой образ жизни, если они и дальше будут цепляться за то, что на языке дипломатии называют «национальным суверенитетом»[128]. Они должны сделать выбор между передачей всех властных полномочий новому наднациональному органу власти и перспективой порабощения народами, которые не станут обходиться с ними как с равными. Альтернативой вхождения в новую демократическую наднациональную систему является не сохранение неограниченного суверенитета, а полное подчинение тоталитарным державам.

Это очевидно в случае малых народов, таких как голландцы, датчане, норвежцы. Они могли вести мирную жизнь, лишь пока их защищала раскритикованная со всех сторон система европейского баланса сил. Их независимость была гарантирована взаимным соперничеством и подозрительностью ведущих держав. Страны Латинской Америки могли наслаждаться независимостью, потому что от любых попыток вторжения их защищали доктрина Монро{137} и британский военно-морской флот. Это время ушло. Сегодня малые народы должны сами отстаивать свою независимость. Им придется отказаться от гордого изоляционизма и проявляемых при всяком удобном случае бескомпромиссных притязаний. Единственный реальный вопрос заключается в