люди, которые обратятся к ним со словами, некогда сказанными св. Ремигием при крещении короля Хлодвига: «Сожги всё, чему ты поклонялся, поклонись всему, что ты сжигал».

Некоторые группы разработали планы политического расчленения Германии. Они напоминают, что во времена Deutscher Bund{132} (1815–1866) Германия была разделена примерно на 40 небольших государств, и в то время немцы не замышляли агрессии. Если бы все немецкие князья выполнили наложенные на них Венским договором обязательства о даровании своим гражданам парламентских институтов, у немцев не было бы причин менять свою политическую организацию. Германская конфедерация защищала их от внешней агрессии, делая при этом невозможными завоевательные войны. Эта система принесла пользу Германии и всей Европе.

Запоздалые поклонники князя Меттерниха игнорируют важнейшие факты немецкой истории. Они не понимают, что в те дни немцы были настроены либерально, а их идеи национального величия радикально отличались от представлений современного национализма. Они лелеяли ценности, восхвалявшиеся Шиллером. «Германская империя и немецкий народ, – пишет Шиллер в наброске к неоконченному стихотворению “Величие Германии”, – это две разные вещи. Слава Германии никогда не имела ничего общего с ее лидерами. Германия утвердила собственные ценности, никак не связанные с ценностями политическими. Даже если империя собьется с пути, немецкое достоинство от этого не пострадает. Это нравственное величие, воплощенное в национальной цивилизации и характере, которые не зависят от превратностей политики»[127]. Вот какими были идеи немцев в начале XIX в. Немцы, находясь в центре мира, стремительно двигавшегося к истинному либерализму, были восторженно либеральны.

Они приняли бы Deutscher Bund как вполне удовлетворительное решение политической проблемы, не будь он царством деспотических князей. Сегодня, в эпоху национализма, немцы также националисты. Они сталкиваются с очень серьезными экономическими проблемами, и их этатистские предрассудки мешают разглядеть какое-либо иное решение, кроме завоевания Lebensraum. Они поклоняются «грубой силе», на устранение которой надеялся Шиллер. В таких условиях, разделив рейх на множество независимых государств, мы не победим национализм. В каждом из этих государств будет пылать пожар националистических страстей; дух воинственности обеспечит практическую координацию и объединение их политических и военных начинаний, даже если формальная независимость и раздробленность сохранятся до самого начала новой мобилизации.

История Центральной Европы могла пойти по иному пути. Часть тех людей, которые сегодня получают образование на классическом немецком, усвоенном ими в школе или дома и используемом в общении с людьми, к которым они не обращаются на их местном диалекте, могла бы сегодня использовать какой-нибудь другой из современных языков или вообще свой собственный. Одна группа людей, использующих нижненемецкий диалект (Platt), создала голландский язык; другая, более многочисленная группа говоривших на нижненемецком присоединилась к языковому сообществу верхненемецкого языка. Политические и экономические процессы, которые превратили голландцев в нацию, имеющую собственный язык, могли бы намного серьезнее урезать немецкую языковую группу. Если бы контрреформация и иезуитизм не изувечили все духовные, интеллектуальные и литературные свободы в Баварии и Австрии, язык саксонской администрации, который заимствовал свое совершенство в лютеровом переводе Библии и в протестантских сочинениях первых двух веков Реформации, мог бы встретить серьезного соперника в литературном языке, созданном на основе баварского диалекта. Можно очень далеко зайти в такого рода фантазиях, имея в виду возможную в прошлом судьбу швабского диалекта, славянского и балтского языков северо-востока. Но подобными мечтами не изменить исторические факты и политические реалии. Сегодня немцы являются самой многочисленной языковой группой Европы. В эпохи этатизма и национализма такие факты следует учитывать. Большинство представителей немецкоязычной группы придерживается принципа национальности: они хотят, чтобы объединенная Германия включала всех немецкоязычных людей. Франция и Великобритания не придали значения тому факту, что австрийцы и швейцарцы не согласны с такой перспективой и предпочитают оставаться за пределами рейха. Напротив. В самоубийственном ослеплении Франция, а позднее и Англия много сделали для ослабления Австрии и усиления Пруссии. В борьбе с Австрией Бурбоны входили в союз не только с Пруссией, но даже с Турцией. Великобритания была союзницей Пруссии в семилетней войне. Чего ради Наполеон III напал на Австрию? Следует заметить, что современная конфигурация держав Оси – это всего лишь воспроизведение союза 1866 г., когда Пруссия и Италия напали на Австрию. Бисмарк помогал венгерским националистам готовить восстание, а правивший Румынией Гогенцоллерн{133} вооружался, готовясь нанести последний удар. В то время правительственные и общественные круги Парижа и Лондона сочувствовали агрессорам. Лишь когда было уже поздно, французы и англичане поняли, что работали pour le roi de Prusse{134}.

Проблемы были бы проще, если бы все люди говорили на одном языке или, по крайней мере, если бы все языковые группы были равны по численности. Но наличие в рейхе 70 млн националистов – это факт, исходная точка отсчета для современной политики. В результате расчленения рейха они не исчезнут. Было бы роковым заблуждением думать, что эту проблему можно решить таким образом. Да, ограждение независимости Австрии и Швейцарии должно быть главной целью всех будущих планов реконструкции Европы. Но расчленение старого рейха (Altreich, как говорят немцы, чтобы отличать его от Gross-Deutschland{135}, включающей Австрию и Швейцарию) нам ничем не поможет.

Клемансо приписывают высказывание о том, что на свете живет на 20 млн немцев больше, чем нужно. Некоторые фанатики предлагают в качестве панацеи окончательно ликвидировать всех нацистов. С нацистской точки зрения такое решение проблемы было бы логичным результатом тотальной войны. Нацистское представление о полной победе предполагает радикальное истребление французов, чехов, поляков, евреев и других групп; и они уже приступили к выполнению этого плана. Так что если бы страны антигитлеровской коалиции воспользовались победой для ликвидации «арийских» граждан рейха, с логической точки зрения последние не могли бы назвать это несправедливостью или варварством. То же самое относится к итальянцам, японцам, венграм и румынам. Но в отличие от нацистов и фашистов страны-союзники не являются животными.

Некоторые авторы думают, что проблему языковой неоднородности населения можно решить принудительным переселением национальных меньшинств. При этом они ссылаются на якобы благоприятные результаты подобной операции при разделении турок и греков. Этот метод решения малоприятных последствий смешения языков на первый взгляд кажется очевидным: разделить враждующие группы и покончить с дальнейшими раздорами.

Но эти планы несостоятельны. Они не учитывают фундаментальной проблемы современных антагонизмов – неэквивалентность различных участков земной поверхности. Смешение языков является результатом миграции людей, желающих повысить свой уровень жизни. Рабочие перемещаются из мест, отличающихся низкой предельной производительностью труда, туда, где она выше, иными словами, из сравнительно перенаселенных мест в места со сравнительно редким населением. Бороться с такого рода миграцией или попытаться вернуть все назад, принудительно выслав всех иммигрантов туда, откуда