Да, они сейчас встанут, попрощаются со всеми остальными, поблагодарят за чудесный (ха-ха!) вечер и удалятся. Венеция останется ни с чем! Ей придется убрать руку с коленки Карла и смириться с тем, что у красивого музыканта есть подруга жизни!

Эмбер встала, нетрезво покачнувшись, и принялась озираться в поисках сумки. Каким-то образом та оказалась под столом — видимо, туда ее запинали ногами. Пришлось наклониться, чтобы поднять сумку. Выпрямляясь, Эмбер изо всех сил приложилась головой о край стола.

— Ай! — взвизгнула она, хватаясь за затылок.

— Очень больно? — спросил Сид.

— Пройдет, — заверила его Эмбер с оживленной жестикуляцией пьяного человека. — Все в порядке. Но я еду домой… то есть мы с Карлом едем. Мы устали.

— Давай я тебя провожу, — предложил Сид, поднимаясь.

— Нет-нет, не нужно. Меня проводит Карл. В смысле мы вместе пришли, вместе и уходим. Он же мой парень. А я его муза, — заявила Эмбер достаточно громко, чтобы ее услышали все. Или почти все: Карл, Венеция и Майкл продолжали разговор.

Эмбер гордо расправила плечи, откинула назад волосы и не слишком твердой походкой прошествовала вокруг стола к Карлу. Положив ему руку на плечо, как недавно красотка Венеция, она проворковала:

— Дорогой, я устала и хочу домой. Ты готов?

Карл поднял глаза:

— Нет, я еще посижу. А ты иди, не жди меня, детка, раз устала.

Майкл сделал какой-то еле уловимый жест рукой, и вот уже кто-то из его команды подхватил Эмбер под локоть и увлек к выходу.

— Но я жду своего парня… — пробормотала она невнятно.

Оглянувшись, она увидела его за столом. Карл не смотрел на Эмбер. Зато на нее смотрела Венеция, этими своими удивительными кошачьими глазами, в которых плескалась жалость. Не ревность, даже не торжество победителя, а банальная жалость.

Это было последнее, что запомнила Эмбер, прежде чем ее усадили в лимузин и повезли обратно в отель, в роскошный, дорогой и пустой номер.

* * *

Когда она осознала себя, сквозь закрытые веки в глаза пытался пробиться яркий солнечный свет. Он почти причинял боль своей назойливостью.

Эмбер не сразу вспомнила, где находится, а затем воспоминания об ужасном вечере обрушились на нее словно кузнечный молот.

Карл. Где он? Как он мог так поступить? Ну и получит же он! С трудом разлепив веки, Эмбер сделала над собой усилие и села.

Голова болела нещадно. И она была в номере одна. Огромная кровать, настоящее ложе поистине императорских размеров, была пуста.

Отбросив одеяло, Эмбер встала и прошлась босиком по номеру, заглянула в ванную. Карла нигде не было. Схватив телефонную трубку, она стала звонить ребятам.

— Боже, Эмбер, еще так рано! — простонал Лу жалобным голосом.

— Половина двенадцатого! Почти полдень.

— Но мы поздно легли. Притащились из клуба часов в шесть утра, обошли несколько дискотек. Местные умеют веселиться.

— Вы пошли на дискотеку?

— И не на одну! Ух как мы зажгли! Зря ты так рано ушла, Эмбер, много потеряла. Карл, кстати, тобой недоволен. Он терпеть не может сцены ревности.

— И вовсе я не ревновала! — возмутилась Эмбер. То, что даже такой не слишком проницательный парень, как Лу, понял, в чем дело, ужаснуло девушку. Неужели все было так очевидно?

— Ревновала, ревновала! У тебя только искры из глаз не сыпались. Я думала, ты вцепишься Венеции в волосы. — Лу задумчиво причмокнул. — А она клевая птичка. Я бы посмотрел женский бой без правил с ее участием.

— Спасибо, Лу, ты мне очень помог, — с сарказмом сказала Эмбер и повесила трубку.

От Сида толку было не многим больше, говорил он с трудом, еле разлепляя губы. Видимо, сказывалось полнейшее обезвоживание организма.

— Честно, я не знаю, где он, — сказал Сид. — И рад бы сказать, да не знаю.

— Но вы хотя бы вместе вернулись домой? Может, он взял еще один номер, чтобы не будить меня? — спросила с надеждой Эмбер, хотя даже ей самой подобная версия казалась неправдоподобной.

— Послушай, Эмбер, это ваши с Карлом дела. Не надо меня впутывать, ладно? — взмолился Сид. — Ты ведь знаешь, каково мне!

Эмбер совершенно не знала, каково Сиду, но пробормотала «да» и нажала «Отбой». Почему ее единственный друг так быстро свернул разговор? Означало ли это, что Карл закрутил с Венецией?

Умирая от ужасных подозрений, Эмбер поплелась под душ, где добрых двадцать минут терла себя жесткой мочалкой, желая стереть все следы унизительного чувства предстоящей утраты.

Вытершись мягким полотенцем, она заказала завтрак. Не потому, что была голодна, просто где-то слышала, что кофе и плотная еда способны избавить от похмелья. Затем Эмбер вышла на балкон и стала смотреть во двор, где у бассейна люди завтракали за столиками с деловыми партнерами и пили свежевыжатый сок. В шезлонгах лежали, красиво изогнувшись, великолепные женщины с загорелой кожей, в шляпках и модных купальниках. Почти половина бикини были белоснежными — этот цвет оттеняет шоколадный загар, и еще процентов тридцать потрясали радужной палитрой в стиле Пуччи. Все, чего касался взгляд Эмбер, кричало о больших деньгах.

Странно, но за свое путешествие по Америке ребята увидели как самую настоящую нищету, так и невероятную роскошь. Словно среднего просто не существовало и большую часть населения Штатов не составлял средний класс.

Не в деньгах счастье, тоскливо подумала Эмбер и горько засмеялась. Свое счастье она видела не в роскоши и излишествах. Ей хотелось одного: чтобы Карл был нежным и заботливым, чтобы ей не приходилось бороться за его внимание и любовь. Но увы, ее спутником все чаше был не любимый мужчина, а одиночество наедине с ним. По сути, в Америке Эмбер чувствовала себя более одинокой, чем дома, когда жила лишь предчувствием любви. А теперь к одиночеству примешивалось еще и все возраставшее чувство вины перед мамой.

Не выдержав мучений, Эмбер тоже вышла к бассейну и устроилась в шезлонге с книгой. Читать не позволяла трещавшая голова, поэтому Эмбер закрыла глаза и задремала.

— Вот ты где! — раздался знакомый голос. — Я всюду ищу тебя, а ты валяешься под солнышком!

У Карла был такой вид, словно он вовсе не «клубился» до утра, а крепко спал всю ночь. Разве что легкая тень щетины на щеках и чуть растрепанные волосы — не более того! Поразительно! Глаза сверкали. Эмбер уже знала этот взгляд, полный триумфа и довольства собой. Такой взгляд у Карла становился, когда он чувствовал себя победителем. Такой взгляд говорил: «Я только что пел перед целым стадионом, и все хотели меня, все тянулись, все восхищались мной».

— Видимо, не слишком старательно искал, — горько сказала Эмбер, приподнимаясь на локте. — Я всю ночь была в отеле. И весь день. А где был ты?

— Гулял, — бросил Карл, глядя на нее с легкой неприязнью, словно смотрел на что-то, что ему не слишком нравилось.