Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все приказы укладывались в понимание охраны или даже обороны. Перестраховывается комендант городка. Ну оно и понятно, нужно скрыть тайну пребывания Филарета в городке. А то, что Норбеков служит самозванцу… так можно приоткрыть тайну того, кто занял царский трон, чтобы сотник понял, что не истинному царю служит.
— Владыко! Ты чего на морозе, да без шубы доброй? — спросил Потап Дмитриевич, подбежав к Филарету.
— Пошли еще куда, токмо не в тот дом, где Марфа и сын. Хмельного возьми, кабы не захворать! — сказал Филарет и уже через десять минут, выгнав из одного из домов постояльцев-полусотенных, оба мужчины сели друг напротив друга.
— Я открою тебе, кто есть такой сидящий в Кремле, — сказал Романов, допивая кувшин меда.
— Не надо! — испуганно проблеял Норбеков.
— А ты не трусь, — усмехнулся Филарет-Федор. — Уже сильно скоро все мной сказанное будет известно. Так что не бойся!
Потап молчал. Его душило любопытство, он хотел потешить свое самолюбие тем, что прикоснулся к тайне из числа самых сокровенных. Но за такие знания чаще всего приходится отвечать. Будет ли, хоть мгновенье, сомневаться государь перед тем, чтобы убить носителя его тайны. Это опасность, но это и возможность стать многим больше, чем сейчас. Потап сомневался, но Филарет уже говорил.
— Грозный царь был набожным, но мог и лишком взять хмельного. К тому же охоч был до баб, аж жуть. Ему бы в поганское время с многоженством… Прости Господи… так вот… понесла одна баба от царя. Так-то всех баб после царя Малютины люди отслеживали, а тут вот… упустили. Я забрал ту полюбовницу цареву, да поселил у своих дольников Отрепьевых. Родился вот — этот царь нынешний. Думал прибить мальца, да токмо при рождении сильно он схож был с царем, думал, что и такой же вырастит, власы, взгляд. Нынче токмо что власы, да нос нешибко схожий, но это он, — Филарет взял другой кубок, уже с вином. — Я отдал мальца на воспитание Отрепьевым. И они проговорились ему, после, уже в отрочестве, что он царев сын. Поехали они в Новгород-Северский, далее к запорожским казакам, да там встретили их неприветливо, а Гришку Отрепьева, что был наставником при Димитрии… да мальца прозвали Димитрием… прибили. Вот и бежал царек, что нынче сидит в Москве, к Вишневецким, ну а далее проговорился он, заболев сильно, что царевич.
— Так от чего же? Царский же сын, Димитрием названный? — недоуменно спросил Потап Дмитриевич.
— То многое меняет. Одно дело Нагая-мать, иное — это девка дворовая. Таких детей боярских, может и княжеских по свету бегает уйма. Еще при жизни Грозного царя можно было признать, но опосля, никак. Так что будет править Димитрий, да оглядываться. А бумаги у меня есть: и книга церковная с церкви, и уговор с Отрепьевыми на обучение, — Филарет рассмеялся, выплескивая накопленное напряжение последних недель.
Романов не стал рассказывать, что готовил Димитрия на случай, что представился с воцарением Годунова. Федор Никитич думал, что отдаст замуж свою дочь за Димитрия, но дочери не случилось, да и ситуация изменилась. Пока рядом с Димитрием Ивановичем был Отрепьев, все было под контролем, но запорожцы, всего одна ссора, когда пришибли Гришку, изменили историю. Поляки, среди которых на острие копья был Ежи Мнишек, взяли в оборот сына Грозного царя.
Романов рассчитывал перехватить управление Димитрием, но того плотно опекали. План был, но в долгую, нужно было убить Марину и рассорить ляхов и Димитрия. Но Шуйский ввязался в расклады, не вовремя, глупо, испортил все. После, быстро, очень быстро начали развиваться события. Выйти на Димитрия не получалось, а тот, напротив, как будто и не знал, кому обязан спасением, отослал Филарета подальше. Шансы все еще оставались даже после того, как не удался очередной заговор, почему-то, но царь не убивал Романова, до поры. Романов подбирался ближе к царю, нашел людей, которые могли и убить в любой момент рабычича Дмитрия.
*………*………*
Городецк (совр. Г. Бежецк Тверской области)
23 декабря 1606 года. 04.13
— Потап Дмитриевич, в последний раз прошу… ты же знаешь, что я с тобой завсегда с тобой, но тож митрополит, — сделал последнюю попытку вразумить своего командира полусотенный Ждан Росляков.
— Коли ты со мной, то и поступай, как сказал. От многие знания многия печали. Так что делай и верь мне, — отвечал Потап.
Еще в начале сентября Норбеков был в Москве, получал назначение, потом в Твери забирал провиант и везде он слышал, как с площадей вещали про то, что нужно любить отечество, осуждали предательство и таких, как Курбский, который сбежал к ляхам. И уже тогда в мозгу у Потапа создалась некая закладка, что Родину любить нужно.
Еще одним аспектом, прибавившим мотивации в поступках сотника, стал страх. Он испугался, прикоснувшись к тайне. Это был страх, но и надежда. Норбеков принесет бумаги царю, а государь облагодетельствует. Да и порядок в стране какой-никакой, а появляется. Что если взойдет новый царь? Казаки взбунтуются, та элита, что только сейчас стала образовываться, так же станет бороться за сохранение своего статуса. И снова гражданская война и снова кровь соплеменников и полеты стервятников над просторами многострадальной державы.
И… деньги. Много денег. Шесть саней беглецов-Романовых полностью забиты серебром, а, может и золотом. И это только то, что усмотрел Потап.
— Все! Подымай сотню! — приказал Потап Дмитриевич, а сам направился в свой же дом, где должны спать старшие Романовы.
Первым делом Норбеков убил митрополита. Потап вогнал с размаху нож в сердце Филарета и закрыл тому рот руками. Все еще сильный мужчина, с детства тренированный и готовый воевать, он и в сане митрополита иногда, но сабелькой махал, да тяжести тягал. Потому Романов откинул Потапа, встал с ножом в сердце, прохрипел проклятия, попытался даже приблизится… но упал.
— Ты! Ты убил его? — в одной ночной рубашке, с растрепанными волосами и с глазами, быстро наполняющимися влагой, в горницу вошла инокиня Марфа.
— Ведьма! — испуганно произнес Норбеков и попятился.
Потап Дмитриевич ужаснулся мыслям, что Марфа почувствовала угрозу и пришла к мужу. Не могла она так быстро