Поэтому сам хутор в значительной степени разочаровывал гостей, представляя собой традиционную постройку с четырьмя крыльями. Ни ворот в стиле викингов, ни массивных дубовых бревен, никаких намеков на древнюю Скандинавию, только табличка над воротами указывала на то, что вы пришли в гости не к простому крестьянину. Она гласила: «Хутор Эйнхерий».

– Добрый день. А что значит это название? – поинтересовался Карл у женщины, пересекающей площадь перед домом. Он уже сто лет не встречал подобных ей, словно явившейся прямиком из семидесятых годов, в футболке, без бюстгалтера, с распущенными непослушными волосами.

– Здравствуйте. – Она улыбнулась и протянула им руку для приветствия. – Ну, эйнхерии – это были воины в Вальхалле, которые защищали богов от великанов. Лучшего названия и не придумаешь для нас, бывших солдат, базировавшихся в Афганистане на Камп-Бастион, или их жен. Меня, кстати, зовут Гро, – представилась она. – Я знала, что вы приедете, потому что нам позвонили из холистического питомника растений, что бы ни скрывалось за этим названием. Вон идет мой муж, Буэ.

Это оказался крупный и сильный малый, но, если не считать длинной узенькой тесемочки, вплетенной в бороду, и пары огромных татуировок, обвивающих голые руки и преобразующихся в языки пламени в районе шеи, этот мужчина никак не ассоциировался у Карла с лидером так называемой «общины приверженцев асатру». Ни викинговских рогов, ни овечьих шкур: будничная фермерская одежда – рабочий комбинезон и неизменные резиновые сапоги зеленого цвета.

– Нет, лично я не знаком с человеком, о котором вы говорите, – сказал он, услышав о цели их визита. – Но Сёрен Мёльгорд, естественно, немного рассказывал мне о времени, проведенном на Борнхольме. По крайней мере то, что был в состоянии вспомнить его утомленный мозг. И я понял, что тот период его жизни оказался весьма любопытным. Я и сам не отказался бы пожить там, родись я чуть пораньше.

Он посмеялся и повел их за собой через двор и здание, выведя из ворот с противоположной стороны.

Карл осмотрелся. Сложно было проследить взаимосвязь символического камня, установленного по дороге к хутору, с вполне обычным датским пейзажем: цистерна, навоз, обшарпанная сельскохозяйственная техника, которая обслуживалась человеком, не похожим ни на Рэмбо, ни на бога-громовержца Тора.

– Да, все проживающие здесь люди являются членами нашей общины. Никакого отношения не имеем к «Форн-Сидру»[27], если вы знаете, что это такое. Мы – самоуправляемые приверженцы асатру. И несмотря на то, что я их «благо», мы все равны друг перед другом.

Карл попытался улыбнуться, но понятия не имел, о чем толкует этот мужчина.

– Значит, вы практикуете блот?[28] – спросил Ассад.

Карл обернулся к нему – опять за свое?

Буэ кивнул.

– Да, четыре раза в год, во время равноденствия и солнцестояния. Мы выпиваем по паре рожков медовухи, которую вообще-то сами варим. Может, прихватите с собой несколько бутылочек?

Карл кивнул с некоторой опаской. Он знал, что такое медовуха. Вкус у нее был просто отвратительный.

– Это вовсе не та сивуха, которая продается в супермаркетах, – Буэ словно прочитал мысли Карла. Затем обратился к занятым своими делами членам общины: – Кто-нибудь из вас видел Сёрена?

Один из мужчин указал на крохотную лачугу, приютившуюся у самой изгороди и наполовину скрытую кустарником.

– Из дымохода идет дым, так что он, видимо, у себя. Он редко выходит, – пояснил Буэ.

Карл кивнул.

– А почему он живет с вами? Он ведь не имеет никакого отношения к Афганистану, верно?

– Верно. Но Сёрен – отец Рольфа, одного из наших сослуживцев из Кампа. Рольф был прекрасным солдатом, но в то же время неосторожным и невезучим – он подорвался на придорожной мине. Когда мы вернулись домой, Сёрен явился к нам в совершенном отчаянии. Он немного особенный, чтоб вы знали.

Ассад на мгновение оглянулся на оставшихся сзади людей. Заморосил дождь. Но их, похоже, это вовсе не смутило.

– Насколько я могу судить, все вы – бывшие солдаты. А почему вы оказались здесь?

Видимо, этот вопрос уже набил Буэ оскомину.

– Мы организовали первую общину в Кампе, так что здесь все сделать труда не составило. Я являюсь последователем асатру с юности. В военном лагере ритуалы, к которым я привык, приносили мне успокоение. Очевидно, что я справлялся с военными буднями гораздо успешнее многих, поэтому довольно скоро большое количество окружающих меня людей обрело утешение в этой вере. Честно говоря, когда противостоишь движению, основанному на столь твердолобой убежденности, как «Талибан», ощущаешь скудость собственного духа, особенно когда опасность поджидает со всех сторон, а дом так далеко. Вот мы и нашли поддержку в прошлом, некогда общем для всех скандинавов. Понимаете?

Буэ указал на дощатый настил, выложенный поверх канавы с грязью и ведущий к лачуге Сёрена Мёльгорда. Затем обернулся к Карлу:

– Я уверен, что без этой веры и общности некоторые из нас не смогли бы вернуться оттуда домой – по крайней мере, в качестве полноценных людей. Теперь мы представляем собой одну семью, и семья последователей асатру растет по всей стране. Кстати, через пару дней я буду рассказывать об этом на радиостанции «Радио-24/7». Мне показалось, что вы принадлежите к той части датчан, которые не особо благоволят к таким, как мы, а потому приглашаю вас поучаствовать в программе. Люди, которые будут звонить в эфир, будут интересоваться вашим мнением, а вы, в свою очередь, получите возможность задать им любые вопросы. Быть может, вам повезет и кто-нибудь поможет вам отыскать человека, которого вы ищете, если Сёрен окажется бесполезен.

– Уф, думаю, не стоит этого делать, – замялся Карл. Поучаствовать в радиопередаче совместно с асатрианцем, преследуя профессиональные полицейские цели? Он уже представил себе реакцию своего руководства.

– Значит, вы – профессиональные солдаты? – не унимался Ассад.

– Большинство из нас – да. Я, к примеру, был капитаном; есть еще несколько офицеров, хотя в основном тут собрались констебли.

– Вы капитан! Так, значит, вам пришлось побывать во многих горячих точках? – сделал вывод Ассад.

Буэ кивнул:

– Да, пришлось.

Он удостоил кудрявого араба дружеской улыбки, но тут же его лоб перерезала морщинка, словно он пытался припомнить что-то при взгляде на Ассада, но никак не мог.

А тот обратил взгляд на дом Сёрена Мёльгорда.

– Он стоит у окна и смотрит на нас. Вы предупредили его о нашем визите?

– Нет, к сожалению, я не успел. Простите.