на свою сумку, в которой лежал скетчбук, угольные карандаши и краски.

— Команда догадывается, чем мы занимаемся? — спросил Уит.

— Это должно было быть секретом, — сказал Абдулла. — Естественно, все знают.

— Отошлите их, — раздался хрипловатый голос. Мистер Финкасл стоял между колоннами, выстроившимися во внутреннем дворе, наполовину скрытый тенью. Он вышел вперед с винтовкой наперевес и с тревогой посмотрел в сторону входа в храм. — Не стоит им доверять.

Обычно улыбающийся Абдулла напрягся. Его плечи стали напряженными.

— И почему же, мистер Финкасл?

— Не отвечайте, — огрызнулся дядя Рикардо. — Как я уже неоднократно говорил, мне нет дела до вашего мнения. Я нанял вас для выполнения работы и не позволю вам проявлять неуважения к членам команды. Это ясно?

Айседора напряглась от резкого тона моего дяди. Ее рука поползла к карману. Я знала, что она в нем прячет.

— Вы усложняете мне работу, — сказал мистер Финкасл, а затем направился к первому пилону, его спина была прямой, натянутой, как струна. Он мог бы маршировать на передовой, готовый отдать свою жизнь за бога и страну. Его преданность тревожила меня.

— Он никогда ни в чем не терпел неудач, — сказала Айседора. — И он хорош в своем деле. Вы должны позволить ему делать свою работу.

Она удалилась вслед за отцом целенаправленными шагами. Словно хотела дать понять, что не убегает от нас.

— Я не должен был позволять тебе нанимать его, Рикардо, — сказал Абдулла, когда Айседора скрылась из виду.

Мой дядя смотрел вслед удаляющемуся мистеру Финкаслу.

— Ты знаешь, почему я настаивал на этом.

Взгляд Уита метнулся ко мне. Из-за моей матери, преступницы и контрабандистки, и ее неудачной связи с Компанией.

Горячий стыд подступил к горлу, на вкус подобный кислоте.

Я скорее почувствовала, чем увидела, как дядя Рикардо нахмурился, и от него волнами исходило недовольство. Не произнеся ни слова, он прошел вперед и скрылся в храме, на ходу застегивая ремешок сандалии. Выскочила искра, огонек, и свет полился с кончика носа обуви. Мы последовали за ним, а затем он жестом пропустим Абдуллу вперед. Мы все были спокойны и сосредоточены, идя одним строем через переднюю комнату и сокровищницу.

Внезапно послышался чей-то юный крик. Обернувшись, я увидела мистера Финкасла держащего Карима за шиворот его длинной светлой туники. Он брыкался, целясь в голень мистера Финкасла, но его низкий рост не давал ему никаких преимуществ.

— Отпустите его, — рявкнул Абдулла.

— Он следил за вами—

— Он вряд ли опасен. Отпустите его, — мой дядя шагнул вперед и указательным пальцем показал на Карима, который яростно извивался, пытаясь вырваться из железной хватки мистера Финкасла.

— Где один, там и другие, — сказал мистер Финкасл, но следом грубо отпустил Карима. Он метнул яростный взгляд в сторону моего дяди, а затем исчез на лестнице.

— Он угроза, — с отвращением произнес Абдулла. — Пойдем, Карим, ты можешь присоединиться к нам.

— Но веди себя хорошо, — предупредил дядя Рикардо. — И ради Бога, ничего не ломай.

Карим кивнул, его теплые карие глаза вспыхнули. Он вытер руки о свою длинную галабею85 и улыбнулся мне. Уит с трудом скрыл ухмылку, а потом жестом велел Кариму идти вперед. Мы все вместе надавили на плитки, и потайная дверь отворилась с громким стоном, нарушившим глубокую тишину. Впереди толстая стена преграждала нам путь, высокие двери были заперты и запечатаны тяжелой веревкой, продетой через обе медные ручки. Тяжелое чувство вторжения легло на мои плечи. Мы потревожили нечто, что оставалось скрытым, защищенным от посторонних глаз.

Мы должны были оставить их в мире и покое.

Я взглянула на Абдуллу, и на его лице было такое же выражение тревоги и беспокойства.

— О чем ты задумался? — спросил Рикардо, внимательно следя за своим шурином. — Ты передумал?

— Мы уже говорили об этом, — сказал Абдулла с легким раздражением. — Я бы предпочел оставить усыпальницу нетронутой, но знаю, что найдутся и те, которые не разделят моего мнения. Боюсь, я пожалею, если дам заднюю, не задокументировав и не изучив увиденное до того, как это священное место будет уничтожено, — Абдулла вздохнул. — Не спрашивай меня больше. Мы идем дальше.

Рикардо отошел в сторону.

— Тогда разматывай веревку.

Абдулла шагнул вперед и принялся за работу. Уит подтолкнул меня и указал на две статуи, стоящие по обе стороны от двойных дверей. Раньше я их не замечала. Это были высокие женщины в длинных одеяниях, которые выглядели скорее греческими, чем египетскими, по крайней мере на мой неосведомленный взгляд, и изготовлены они были с особой искусностью. Сразу на ум пришел Шекспир.

— Ирада и Хармиана? — догадалась я. — Прислужницы Клеопатры?

Дядя Рикардо кивнул.

— Охраняют ее и сейчас, в загробном мире.

— К тем людям, что внушают нам боязнь, не можем мы питать большой любви86, — процитировала я. — У Хармианы лучшие строчки.

— Неправда, — возразил Уит. — Пора кончать, царица. Угас наш день, и сумрак нас зовет87. Мне было жаль их обеих.

Я понимала его. Две молодые женщины, обреченные умереть вместе со своей царицей, их преданность привела их в подземный мир, в будущее, где отныне не было места светлым дням, над всем властвовала лишь непроглядная тьма.

Уит задумчиво смотрел на меня.

— Как думаешь, всех троих погубила змея или яд?

Я прокрутила в голове все свои познания о Клеопатре, почерпнутые из прочитанного у историка Плутарха и из воспоминаний самой царицы, просочившихся под мою кожу.

— Она была знаменита стратегическим мышлением и тщательной планировкой, и мне кажется немыслимым, чтобы она вверила свою судьбу дикому животному. Разве аспиды не известны, как медлительные змеи? — я покачала головой. — Нет, я считаю, она спланировала свою смерть.

— Тогда, болиголов, — сказал Уит. — Я солидарен с тобой, но согласись, легенда с аспидом выглядит куда драматичнее, ведь эта змея была символом правящей семьи Египта.

В комнате воцарилась удивительная тишина, и я обернулась, ожидая увидеть проход в стене. Но вместо этого Абдулла и дядя Рикардо уставились на нас с Уитом с озадаченными выражениями на лицах.

— Вы уже закончили свою нездоровую дискуссию? — сухо спросил дядя Рикардо.

Я покраснела и отвернулась от Уита. Абдулла закончил развязывать веревку и передал ее Уиту. Затем он посмотрел на моего дядю, и они вместе толкнули дверь, она распахнулась, открывая перед нами комнату, погруженную в кромешный мрак. Теплый воздух, вырвавшийся наружу, обдувал мое лицо и трепал волосы. Он был с древним привкусом, напоминающем о давно погребенных тайнах и затененных комнатах, окруженных каменными стенами.

Огонь всех свечей дико колебался и беспорядочно гас. Плоская чернота постепенно погрузила нас в темноту. Карим вздохнул, и я потянулась к нему,