– Ни капельки. Скажи что-нибудь на французском, – потребовала она, подставляя Лавли правое ухо.

Та рассмеялась:

– Бабуль, я учила немецкий.

Миссис Браун не сразу осознала, что говорила Лавли по-немецки, а не по-английски – значит, переводчик работал.

– Чтоб меня, – прошептала она.

Экономкласс, в который их посадили, состоял из шести рядов, и они заняли первый. Впереди, прямо за капитаном, располагались политики, их охрана и всякие миллионеры – не знаменитые, а просто богатые, из-за чего все считали их практически королями.

Ее же соседи по салону смотрелись так, словно пересели на первый межзвездный шаттл прямиком из дешевого туристического автобуса. Может, тоже выиграли в лотерею – или просто умели скрывать богатство, в отличие от ее мужа.

Тот, получив первый крупный гонорар, пошел и накупил себе много ненужной, но дорогущей одежды – собрался в ней выступать, видите ли! Миссис Браун пресекла это на корню. «Не обязательно демонстрировать всем, какой ты богатый, – сказала она. – Рано или поздно ты выйдешь на пенсию, эти нелепые брюки перестанут на тебя налезать, а ты еще будешь удивляться, чего это врачи отказываются делать диализ почек в обмен на солнечные очки, какими дорогущими бы они ни были!»

В ответ на ее слова он рассмеялся. Он вообще часто смеялся. Майкл смешил весь мир, но миссис Браун смешила его, и ее это устраивало.

Крупный мужчина явно скрывал, что богат. Миссис Браун знала такой тип людей. Его имя ничего бы ей не сказало – даже если он снимался в кино, она уже давно ничего не смотрела. Он явно не хотел, чтобы его узнали. Может, уселся с ними просто ради пиара.

Рассмотреть попутчиков получше получилось только по пути в уборную – пользоваться которой, к слову, было просто ужасно; эти инопланетяне явно отличались от них своей анатомией. Внимание привлекли двое людей, сидящих на последнем ряду – женщина средних лет и молодой паренек.

Женщина пустым взглядом пялилась в окно, рассеянно перебирая подвески браслета. Не пластиковые безделушки – настоящий металл, инкрустированный бриллиантами, блестящими в глазах аллигатора и в центре звезды.

Юноша читал толстую потрепанную книгу, иногда отмечая что-то розовым маркером. Вскоре после того, как миссис Браун вернулась на место, он начал бродить по салону и испуганно озираться, будто увидел призрака и теперь искал человека, который ему поверит. Когда он прошел мимо в третий раз, миссис Браун готова была вмешаться, но тут к юноше подошла азиатка и отвела его в конец салона.

– Все норм? – поинтересовалась она.

– Да, да, – ответил он, но на лбу выступили капельки пота. – Просто нервничаю, наверное. Т-то есть, да, просто нервничаю.

– У меня есть успокоительное, если хочешь.

«Так. Откуда я знаю, о чем они разговаривали? Я же сидела к ним спиной на противоположном конце салона».

Пока юноши не было, женщина, сидящая рядом с ним, взяла его книгу. Пролистала ее, и, хотя миссис Браун не видела ее лица, она заметила выступивший на шее румянец.

«Нет. Я ничего не видела».

Азиатка вернулась на место, по пути помахав юноше рукой, и достала игровую консоль. Юноша тоже сел, вытирая губы ладонью. Бутылку с водой он поставил в подстаканник. Книга лежала там, где он ее оставил.

– Это что, детективы Шарлотты Куин? – спросила его женщина.

– А, эм, да, я очень люблю ее книги, – нервно ответил он. – Как раз хочу встретиться с автором.

– Могу вас познакомить, – сказала женщина. – Я ее тетя.

– Я знаю, – ответил он, побледнев. Он жутко ее боялся.

Вдруг из динамика раздался голос их капитана, но вместо инопланетного языка миссис Браун услышала только английский:

– Дорогие пассажиры, сейчас вас ждет необычный, но крайне интересный опыт. Поскольку вы прибыли на станцию впервые, Вечность соприкоснется с вашим сознанием. Поначалу это может дезориентировать, но не волнуйтесь – процедура полностью безопасна.

– Соприкоснется с нашим сознанием? – напряженно переспросила женщина, сидящая за миссис Браун.

– Дезориентировать? В смысле? – спросила Лавли, но миссис Браун не успела ответить, потому что на нее вдруг обрушилась какофония чувств: цветные пятна, мелькающие перед глазами, запах выпечки, тепло меха на коже, детский смех, вкус бутербродов с говядиной.

«Говно на палочке, а?» – раздался насмешливый голос.

Он так надоел ей своими идиотскими шутками, что она забрала тарелку.

«Мне они нравятся. Готовь себе сам, если моя стряпня тебя не устраивает».

Ее злость рассмешила его. Майкл никогда над ней не смеялся – только ради нее. Чем она думала, когда вышла замуж за этого человека?

«Мой дедушка их так называл. Я все съем, малышка. А завтра приготовишь что-то получше».

И он стиснул ее запястье до боли.

В последнее время она все чаще замечала, что он пользуется насилием, пытаясь принизить ее. Только действиями, не словами – он не бил ее, но крепкая хватка и многозначительные взгляды намекали, что все впереди. Бедняга. Он и не подозревал, что его ожидает. После первой отсидки она сменила фамилию – так откуда ему было знать, что под чопорной строгостью скрывается зверь, которому нельзя угрожать?

Прошло лишь мгновение, и тарелка разбилась о стену. Удар, крик, глухой стук тела о землю, горячая кровь на руках. Она ни о чем не жалела.

Не выдержав натиска ощущений, она повалилась обратно в кресло.

«Здравствуйте, миссис Элизабет Браун. Думаю, мы с вами подружимся».

«Зови меня Лизабет».

Прошло лишь мгновение. Крик, глухой стук тела о землю, горячая кровь на руках. Но это были не ее руки. Не ее кровь.

А потом – ничего, только невыразимая боль и ярость.

* * *

«Откуда я все это знаю?»

Она парила во тьме, но дышала.

«Я умерла?»

Она помнила брешь; помнила открытый космос и боль ломающихся костей. Но сейчас боль пропала.

Откуда в памяти всплыло столько деталей? Она же не видела, что делали пассажиры; она сидела к ним спиной.

Темнота расступилась, и она оказалась в коридоре, залитом красным светом.

– Мама была права. Мне и правда дорога в ад.

Она открыла первую попавшуюся дверь, и красный свет стал еще ярче. Дерево, стоящее посреди комнаты, утопало в шипастых лианах. Его ветви уходили в потолок, а корни врастали в пол.

– Бедняжка, – машинально вырвалось у нее, и она принялась срывать с дерева опасный сорняк.

«Помоги мне».

Возможно, не стоило с таким легкомыслием относиться к инопланетным растениям, но даже со стороны было видно, что дереву нужна помощь. Поэтому она продолжила освобождать его от лиан, осторожно вытягивая из коры колючки, высасывающие все соки.

Под конец руки болели и кровоточили, но кто же знал, что в космосе понадобятся садовые перчатки? Да и взяла бы она их – что с того? Сумочка все равно куда-то пропала.

Дерево потянулось к ней стеблем плюща (простого ли, ядовитого, она не знала; так и не научилась их различать) и осторожно ощупало окровавленные ладони.

«Помогу?» В этот раз оно не просило, но предлагало.

Ей вдруг показалось, что она стоит на краю пропасти. Впереди ждала неизвестность, а позади… только тюрьма, а потом смерть от рака. Но ведь все когда-нибудь умирают?

Коснувшись плюща, она закрыла глаза.

– Боги, ну и бардак, – сказала она,