Ганси отвернулся, ощутив дурноту.

– А как же правосудие?

– Это и есть правосудие, Ганси. Настоящее. Потому что Кабесуотер настоящий на все сто. И справедливый.

Всё это казалось Ганси абсолютно неверным. Как вывернутая наизнанку правда. Он смотрел и смотрел – и по-прежнему видел перед собой мертвого молодого человека, который ужасно походил на скорчившийся скелет Ноя. А еще тут был Адам. Внешне он не изменился, но все-таки что-то такое появилось в его глазах. В линии рта.

Ганси ощутил огромную потерю.

Блу и Ронан вышли из дупла, и девушка захлопнула рот рукой при виде Пупа. У Ронана на виске был безобразный кровоподтек.

Ганси просто сказал:

– Он умер.

– Я думаю, нам надо выбираться отсюда, – проговорила Блу. – Землетрясение, животные, и… я не знаю, какой эффект произвожу, но всё это…

– Да, – сказал Ганси. – Надо идти. Потом решим, что делать с Пупом.

«Подождите».

На сей раз все услышали этот голос. Он говорил по-английски. Они замерли, бессознательно сделав именно то, о чем их попросили.

«Мальчик. Scimus quid quaeritis».

(«Мы знаем, что ты ищешь».)

Хотя деревья могли иметь в виду любого из троих, Ганси показалось, что эти слова обращены к нему. Он вслух спросил:

– А что я ищу?

В ответ послышалось быстрое бормотание на латыни. Слова налезали друг на друга. Ганси скрестил руки на груди и сжал кулаки. Все посмотрели на Ронана, ожидая перевод.

– Они говорят, всегда ходили слухи, что где-то возле дороги мертвых погребен король, – сказал Ронан, не сводя глаз с Ганси. – Они полагают – возможно, это тот, кого ты ищешь.

Был прекрасный солнечный день в самом начале июня, когда останки Ноя похоронили. Полиции понадобилось несколько недель, чтобы закончить работу с уликами, поэтому церемония состоялась уже после окончания школьных занятий. Между смертью Пупа и похоронами Ноя многое произошло. Ганси забрал свою тетрадь из участка и ушел из гребной команды. Ронан, к полному удовлетворению школьной администрации, сдал переводные экзамены (успешно) и попытался починить замок на входной двери (безуспешно). Адам, с помощью Ронана, переселился в комнату вблизи церкви святой Агнессы, совсем неподалеку от Монмутской фабрики – однако на обоих это подействовало по-разному. Блу с радостью встретила окончание учебного года: каникулы позволяли ей сколько угодно заниматься силовой линией. Целых девять раз в Генриетте случались перебои электричества, и четыре раза переставали работать телефоны. Мора, Персефона и Калла отправились на чердак и разобрали вещи Нив. По их словам, они до сих пор не могли понять, что же именно произошло, когда они передвинули зеркала.

– Мы хотели лишить Нив силы, – признала Персефона. – Но, кажется, вместо этого мы заставили ее исчезнуть. Вполне возможно, что однажды она появится вновь.

Жизнь медленно обрела некоторое равновесие, хотя, казалось, они никогда не вернутся к привычному течению событий. Силовая линия пробудилась, Ной исчез. Магия была настоящей, Глендауэр был настоящим. И что-то начиналось.

– Джейн, извини за прямоту, но это похороны, – сказал Ганси, когда она приблизилась к ним.

Они с Ронаном, в безупречных черных костюмах, напоминали шаферов.

Блу, у которой в гардеробе не нашлось траурной одежды, на скорую руку сметала несколько метров дешевых черных кружев и надела то, что получилось, поверх зеленой футболки, которую пару месяцев назад превратила в платье. Она сердито прошипела:

– Это лучшее, что я смогла сделать!

– Как будто Ною не всё равно, – сказал Ронан.

– Ты захватила что-нибудь на смену? – поинтересовался Ганси.

– Я не дура. Где Адам?

Ганси ответил:

– Работает. Потом придет.

Кости Ноя погребли на фамильном участке Черни, на одном отдаленном кладбище. Свежевырытая могила находилась возле ограды, на пологом склоне каменистого холма. Брезент скрывал свежую груду земли от горюющих глаз. Родные Ноя стояли рядом с могилой. Мужчина и две девочки плакали, а женщина сухими глазами смотрела на деревья. Впрочем, Блу не нуждалась в ясновидении, чтобы понять, что миссис Черни горюет. Горюет и гордится.

Голос Ноя, холодный и еле слышный, шепнул ей на ухо:

– Пожалуйста, скажи им что-нибудь.

Блу, не ответив, повернула голову в направлении голоса. Она едва ощущала присутствие Ноя, стоящего у нее прямо за плечом. Его дыхание касалось шеи девушки, рука тревожно прижималась к ее плечу.

– Ты же знаешь, что я не могу, – негромко ответила она.

– Ты должна.

– Я буду выглядеть как ненормальная. Что толку? И что я могу сказать?

Голос Ноя звучал слабо, но отчаянно. Его смятение отзывалось в Блу.

– Пожалуйста.

Блу закрыла глаза.

– Я прошу прощения за то, что выпил подаренный ей на день рождения шнапс, – шепнул Ной.

– Господи, Ной!

– Что ты делаешь? – Ганси схватил Блу за руку, когда она зашагала к могиле.

– Выставляю себя на посмешище!

Она рывком высвободилась. Приближаясь к семье Ноя, Блу перебирала разные способы сделать так, чтобы не показаться сумасшедшей, но ни один ей не понравился. Она достаточно часто присутствовала на сеансах и прекрасно понимала, как это будет выглядеть. «Ной, только ради тебя».

Блу окинула взглядом печальную и гордую женщину. Макияж у нее был безупречный, волосы аккуратно подвиты на концах. Всё подтянуто, накрашено, залакировано. Под контролем. Грусть скрывалась так глубоко внутри, что у матери Ноя даже глаза не покраснели. Но Блу было не одурачить.

– Миссис Черни?

Родители Ноя повернулись к ней. Блу смущенно потеребила кружево.

– Я Блу Саржент. Я, э… хотела выразить свои соболезнования. А еще… моя мать экстрасенс. (Их лица неприятно изменились.) И… и у меня есть сообщение от вашего сына.

Лицо миссис Черни мгновенно потемнело. Она покачала головой и довольно спокойно произнесла:

– Я не верю.

– Пожалуйста, перестань, – велел мистер Черни.

У него все силы уходили на то, чтобы вести себя вежливо – Блу ожидала худшего. Ей стало очень стыдно, что она вмешалась в чужую скорбь.

– Пожалуйста, уйди.

«Скажи ей», – шепнул Ной.

Блу сделала вдох.

– Миссис Черни, он просит прощения за то, что выпил ваш шнапс.

Несколько секунд стояла тишина. Мистер Черни и сестры Ноя смотрели то на Блу, то на миссис Черни. Мужчина открыл рот, и тут миссис Черни расплакалась.