но не смогла. — Она убирает волосы с моего лица и говорит: — Я почти не знаю, что тебе сказать. Как заставить тебя чувствовать себя лучше. Единственное, что я знаю, это то, что Дрю сильный и боец. Он собирается вырваться из этого. У него есть адская команда поддержки, которая его поддерживает. И дерьмовая тонна любви позади него. Не говоря уже о том, что пока все новости хорошие.

— Я чертовски волнуюсь, Дженна. Я никогда не волновалась из-за чего-либо подобного. Это гребаный рак, понимаешь? И это детский рак, поэтому они не знают, что будет в долгосрочной перспективе.

— Он собирается надрать этой раковой опухоли гребаный зад, Кейт. Ты должна верить в это. И ты должна верить в него.

— Да, да, я знаю. Просто я так его люблю и не знаю, что буду делать, если что…

— Эй, эй, не об этом. Ты меня слышишь? Мы даже не собираемся так думать. Если кто и сможет это пережить, так это Дрю Макнайт.

Она права. Я делаю самое счастливое лицо и говорю:

— Да. Я пойду в душ, а потом мне нужно вернуться в больницу.

— Я иду с тобой. Бен тоже придет сегодня. Тебе нужно немного отдохнуть сейчас.

— Я просто рада, что операция совпала с моими весенними каникулами, поэтому у меня было свободное время. Я не знаю, что бы я делала в противном случае.

Мы возвращаемся в больницу, а Макнайты уже там. Они обнимают Дженну, и Дрю улыбается ей. Это странное время, когда все мы танцуем вокруг проблемы рака. Вскоре появляется Бен.

— Чувак, если ты хотел внимания, почему ты просто не сказал об этом? Я мог бы что-нибудь придумать.

Слава Богу за Бена. Мы все весело смеемся, и кажется, что в комнате становится светлее от его присутствия. Даже Дрю веселее.

Тридцать минут спустя входит половина его хоккейной команды. К слову о толпе. Рэй и Летти выходят на улицу после знакомства, но не Дженна. Она рассматривает каждого из парней, проверяя их. Я должна смеяться. Зная ее, она, вероятно, в конечном итоге переспит с одним из них.

Дрю спрашивает Бена, не нужно ли ему место для ночлега.

— Нет. У меня есть место. Твое.

Все смеются.

Дрю сжимает кулак, чтобы Бен мог ударить его.

— Ты знаешь это, братан. Как долго ты останешься?

— Пока я тебе нужен.

Интенсивность их взглядов наполняет мое сердце глубокой любовью к Бену.

Дрю улыбается и говорит:

— Спасибо, братан. Я всегда могу рассчитывать на тебя.

— Ты знаешь это.

Дрю хватает меня за руку и тянет, так что мне приходится сесть на кровать.

— С этой девушкой прямо здесь, моими родителями, Беном, Дженной и командой, что еще мне нужно?

Мне хочется кричать — твое здоровье! Но вместо этого я закрываю рот. Я наклоняюсь и целую его, пока все свистят.

Бен хлопает его по плечу и спрашивает:

— Сколько еще ты здесь?

— Еще пара дней.

— Эй, мы можем взять тебя на прогулку в этой штуке?

Бен указывает на инвалидное кресло.

Дрю смеется, качая головой.

— Только ты, Роудс.

— Чувак, ты не хочешь сменить обстановку?

— Ты видел все то дерьмо, которое на меня накинуто?

Дрю поднимает одеяло, и Бен начинает кричать во весь голос. В комнату вбегают две медсестры, а мы с Дженной истерически смеемся, как и остальные друзья Дрю. Когда медсестры видят, что происходит, они присоединяются.

— Кто из вас нарушитель спокойствия? — спрашивает одна из них. Все указывают на другого человека, и мы снова смеемся.

— Эй, я хочу вытащить отсюда своего друга и прокатить его на этой причудливой штуковине. Как это сделать? — спрашивает Бен.

— Вы очень дружелюбно спросите у его няни, — отвечает она, подмигивая. Это женщина средних лет с добрыми карими глазами. Она очень помогла мне в последние несколько дней.

— Это правильно? Что ж, — Бен проверяет ее именную табличку, подойдя к ней боком, — медсестра Сэнди, мне бы очень хотелось, чтобы вы помогли моему лучшему другу прокатиться в этом прекрасном инвалидном кресле. Думаю, он мог бы сменить обстановку и дать своей прекрасной невесте передышку. Как насчет этого?

Он играет бровями.

— Ой, какой вы милый собеседник, — говорит Сэнди. — Я с радостью помогу вам, если доктор Макнайт позволит.

Дрю кивает, и они загружают его и все его устройства для поездки. Я хихикаю, наблюдая, как глаза Бена расширяются от ужаса, когда он видит плевральную дренажную трубку и прикрепленный к ней плеврококк.

— ААААА! Почему ты не предупредил меня? — он кричит.

— Чувак. Вырасти яйца и веди себя как мужчина. И я пытался.

Они уходят, а хоккейная команда следует за ними.

Как только пространство очищается, ко мне обращается Дженна.

— Какого черта ты мне не сказала? — Обвиняет Дженна.

— Сказала тебе что?

— Насколько сексуальны друзья Дрю?

— Я не знаю. Наверное, я никогда не обращала внимания.

— Показательно. Ты влюбляешься и забываешь о своей лучшей подруге.

Той ночью мы втроем сидим в квартире Дрю. Он заставил меня пойти с ними домой, сказав, что будет лучше спать, зная, что я здесь.

Бен достает пиво из холодильника и говорит:

— Он хорошо выглядит, Кейт. Гораздо лучше, чем я думал, что он будет. За исключением всего того дерьма, которое свисает с него. — Бен качает головой. — Я не знаю, как кто-то может хотеть быть врачом.

— Согласна, — говорит Дженна. — Насчет того, что Дрю хорошо выглядит. Точнее, об обоих.

Я полу улыбаюсь.

— Он сказал мне, что все анализы оказались положительными, — говорит Бен.

— Ага. Вот почему они вырезали ее, — говорю я.

— Он будет в порядке. Я просто знаю это. — Бен сжимает мое плечо.

Мой телефон начинает звонить. Это мама.

— Я должна ответить. Это моя мама.

Мы разговариваем минут двадцать. Она была такой замечательной во всем этом. Когда я вешая трубку, я обещаю позвонить ей завтра.

Дженна и Бен тихо переговариваются, когда я возвращаюсь к разговору. Они смотрят на меня с чувством вины, написанным на них.

— Выкладывай.

— Ничего.

Дженна такая же плохая лгунья, как и я.

— Лжешь. Я знаю, когда ты что-то скрываешь.

Бен вмешивается в разговор.

— Я поделился с ней чем-то, чем, вероятно, не должен был.

— Чем?

— Кейт, Дрю просил меня ничего не говорить.

Бен выглядит очень неловко.

— Что это такое?

— Знаешь, это ставит меня в тупиковое положение. Я и мой чертов большой рот.

— Это то, что я должна знать? — Спрашиваю я.

Бен делает глубокий вдох. Когда он заставляет мои внутренности перевернуться. Это плохо.

— Если я скажу тебе, я предам доверие своего лучшего друга.