Даже ты это знаешь. Только подумай о проделанных нами исследованиях, о колонизации планет. Одни лишь достижения медицины, которых мы достигли благодаря узнанному на Феррисе…

— Расскажи это пассажирам и их семьям. Расскажи безопасникам, которых ты послал сюда на смерть. Расскажи это Лурдес, Воллеру, Нису и Кейн, — чеканю я, отчаянно пытаясь сдержать гнев. В груди у меня клокочет лава ярости, стремящаяся выплеснуться на него расплавленной ненавистью.

Макс улыбается мне столь миролюбиво, что по коже у меня бегут мурашки.

— И все же, дорогая моя, — мурлычет он. — это не я послал сюда твою команду. И не я подбивал их загерметизироваться на мертвом корабле ради славы, богатства и лучшей жизни.

Его слова как удар под дых, да такой, что оставляет после себя сквозную дыру в теле. У меня перехватывает дыхание.

— Весьма сомневаюсь, что в данном случае у тебя есть хоть какое-то моральное превосходство, — сухо добавляет Макс.

И он прав. Как он выложил, так все и было. Неважно, сколь благими были мои намерения. Неважно, как отчаянно я пыталась запоздало исправить ошибку. Они все равно мертвы. Из-за меня. Из-за моих желаний.

У «Верукса» и меня гораздо больше общего, чем мне казалось. Похоже, каков корпоративный приемный отец, такова и дочь.

Моя дрожащая рука с пистолетом медленно опускается. Прямо сейчас мне только и хочется, что свернуться клубком на полу грузового отсека и просто… прекратить. Все.

Внезапно рация в моем шлеме разражается треском, и я вздрагиваю от неожиданности.

— Нашел, — раздается изнуренный мужской голос, или скорее даже хрип. Затем слышится натужное и неровное дыхание.

Кто-то все еще жив? Это только и может быть, что безопасник. Голос мне незнаком, но я уверена, что отделение Шина здесь, в этом зале, в полном составе. Хоть и по частям.

Макс касается ком-импланта возле уха.

— Отличная работа, Монтгомери. Отсоедините и несите в грузовой трюм.

Монтгомери? Я поставила крест на нем и всем его отделении в ту же секунду, как увидела Диас и ее подчиненных. С уменьшением расстояния воздействие прибора, несомненно, усиливается.

Справедливости ради, Монтгомери и звучит прескверно. Мужчина заходится мокрым кашлем и хрипит:

— Подтверждаю.

И все же он справился. Нашел устройство и теперь несет его начальнику, словно послушная собака — палку.

У меня падает сердце. Все-таки Макс выйдет победителем. Получит прибор, вернется на «Арес» и взорвет нас. Все было напрасно.

Вдруг по коже у меня, несмотря на скафандр, пробегает волна озноба, вызывая мурашки. Вот только ощущение больше похоже на… откат, вроде океанского отлива от берега. Безжалостное давление в голове ослабевает — как будто вытягивают пробку из бутылки — а затем исчезает вовсе.

Прибор отключен. Его действие прекратилось.

Наблюдающий за мной Макс кивает. И затем входит в отсек, чтобы встретить Монтгомери.

И тут до меня доходит. Вот оно что! Этого-то Донован и дожидался.

Итак, он вернется и доложит «Веруксу» о своем финальном успехе. Будет победителем, героем, хоть и в последний раз, — а «Верукс» будет продолжать делать свои дела и дальше. Правды никто не узнает. Снова дети потеряют своих отцов. Та же Изабелла Беренс. Пускай вины в этом случае больше моей, нежели корпорации, но коли я ее продукт — дефектный, — тогда какая-то часть вины лежит и на ней. «Верукс» причиняет людям вред ради прогресса и, естественно, ради прибыли и притворяется, будто совесть его чиста.

Надо было застрелить Макса в ту самую секунду, что я его увидела. Все равно нам с Кейном уже не выбраться с «Авроры». Надежда на бегство была лишь очередной бредовой идеей. В которую мне просто хотелось верить.

Я сжимаю в потной ладони пистолет Диас и направляю его на приближающегося ко мне Донована.

— А вот этого не надо, — качает он головой. — Поверь, уж в этом-то опыта у меня побольше, чем у тебя.

Мужчина продолжает медленно наступать.

Я пячусь, сохраняя расстояние между нами. Можно только догадываться, что поручали молодому Максу в его ранних командировках по линии Отдела контроля качества.

— Маловероятно, что по твоим останкам будет возможно установить причину смерти, но если ты вынудишь меня стрелять, рисковать мы все же не станем, — невозмутимо продолжает мужчина. — Придется состряпать новую легенду. Согласно которой ты еще и напала на моих людей, и невинные поплатились своими жизнями.

— Значит, я либо просто помешанная, либо буйнопомешанная. — Слова даются мне с трудом, и не только из-за покушения Рида. В горле стоит ком невыплаканных слез. Я как будто всю свою жизнь отчаянно пыталась избежать этого ярлыка, но, вопреки всем усилиям, это клеймо, похоже, как раз и станет моим наследием.

Донован задумчиво наклоняет голову из стороны в сторону, затем отзывается:

— Да вроде так и есть. Разве нет? Но я предпочел бы избежать подобного исхода. Возникнет слишком много ненужных вопросов.

Ах, не приведи Господь, моя смерть еще и доставит им хлопот.

Вдруг я наталкиваюсь на что-то спиной и резко останавливаюсь. Бросаю взгляд вверх и вижу лебедку ЛИНА с болтающимся страховочным тросом. Оказывается, я подошла к задней части собственного корабля. Возможно, подсознательно ища укрытия.

Поддерживаю пистолет второй рукой, чтобы он не так дрожал. Уж как пить дать Макс застрелит меня еще до того, как я успею укрыться в ЛИНА. Он не пойдет даже на микроскопический риск, что во время взрыва «Авроры» я уцелею внутри своего анализатора. Сама же я отнюдь не уверена, что смогу уложить его с первого выстрела, прежде чем он откроет ответный огонь. Я практически бессильна что-либо поделать, разве что развернуться спиной к Доновану и попытаться удрать.

Принимаюсь лихорадочно обдумывать этот вариант. Грузовой отсек огромный, и если мне удастся отбежать достаточно далеко и выключить нашлемный фонарь, быть может…

— Ковалик! — раздается вдруг из темноты гортанный вопль, и я так и подскакиваю на месте от неожиданности.

Рид. На мгновение застываю. После отключения MAW у меня в голове прояснилось, однако непохоже, что и Дэрроу вернулся в адекватное состояние. И еще он явно очень близко. Прямо перед входом в грузовой отсек.

Меня охватывает паника. В данный момент от Рида меня закрывает ЛИНА, но, оказавшись внутри, он меня сразу же увидит. И после этого Максу уже не придется заботиться о новой легенде. Достаточно будет отойти в сторонку и наблюдать, как меня убивают. Разумеется, я вооружена, но у Дэрроу преимущество темноты, в которой я свечусь подобно маяку, к тому же мне приходится отвлекаться на Донована.

— Ковалик! — снова ревет Рид. По отсеку уже разносятся его шаркающие шаги.

Взгляд Макса перемещается с меня на шлюзовую