промолчала и только крепче обняла свою ношу. Вот окажемся внутри, тогда выскажусь. А пока — соблюдаем осторожность и на цыпочках быстро-быстро к заветным дверям библиотеки.

Есть! Створки, которые в прошлый раз казались несдвигаемыми, сейчас поддались легко, словно меня уже ждали.

— Опа! А страж-то готовился! — воскликнул Виньецкий, как и я запнувшийся на пороге.

На письменном столе громоздились разной высоты книжные стопки.

— Ого, — выдохнула я. — Спасибо, конечно, большое, но за ночь я их даже просмотреть не успею.

Послышался отчетливый треск поленьев, как бывает, когда в камине разгорается пламя, но ни огня, ни даже искорки в темном каменном зеве я не увидела.

— Благодарю тебя, страж, что помог в прошлый раз, — продолжила я. — И мне жаль, что теперь не смогу воспользоваться твоей помощью и изучить все родовые книги.

Действительно жаль, я бы и в тайную комнату заглянула, находись она тут, а не в Вязьме.

— Замуж же вышла и магия моя — пока что тайна за семью печатями.

Вряд ли Софья, вернись она вдруг домой, стала бы скрывать такую плюшку. Это раньше она была завалящим товаром на рынке невест, а с целым набором магических талантов…

Огонь в камине все-таки вспыхнул, осветив стол и ближайшие к нему стеллажи. В библиотеке сразу стало уютнее, и я улыбнулась. Страж Вяземских продолжал демонстрировать свое гостеприимство и радость от новой встречи.

— Я пришла ритуал провести, — сказала невидимому духу. — Будь другом, проследи, чтобы никто о нем не узнал.

— Проследит, — заверил чертяка, способный общаться с ним, как и с другими стражами, ментально. — Готовься, Машка.

Готовься — это громко сказано. Вообще, повезло, что ритуал не требовал никакой вычурной атрибутики. Зеркало, старинное, в золотой оправе с вензелями, добыл хранитель. Он же и три свечи притарабанил. От меня же требовалась магия и… немного крови. А также много-много веры в то, что все непременно получится и я смогу установить связь с родным миром.

Страшно не было. Поначалу. А вот когда расставила свечи, которые Чет зажег ленивым щелчком своих когтей, почувствовала, как меня начинает потряхивать. Опустилась напротив зеркала, поймала свое отражение, скользнула взглядом по маячившим за спиной размытым очертаниям стеллажей, по постукивающему по полу хвостом аджану и заволновалась.

А вдруг не справлюсь? Вдруг веры не хватит или магия подведет? Выйдет из-под контроля, и тогда прощай княжеская библиотека!

— Передумала, что ль? — нетерпеливо вскинулся чертяка. — Страшно стало? Испугалась? Ну так задувай свои свечки, завтра брак с утра пораньше консуммируешь, а там глядишь к лету детки появятся, забудешь о прошлом…

Воистину яд может быть целебным. Не то чтобы я перестала волноваться, но благодаря ерничанью чертяки с мыслями удалось собраться. Подставила ему ладонь и храбро велела:

— Режь.

Ну как режь, когти у Чета были ого-го… И острые, как бритва!

На мгновение зажмурилась от боли, а после решительно нарисовала кровью на зеркальной глади символ: круг, а внутри три точки. Без понятия, что означает, но раз в книжке так было, значит, рисовать обязательно.

Так-с, что дальше?

Через кровь нужно было передать зеркалу свою силу и при этом как-то умудриться не разбить его вдребезги.

И снова накатило волнение. А если с первого раза не получится? Где второе брать? Вряд ли у Чета неисчерпаемые запасы зеркал!

— Соберись! — рыкнул чертяка. — Не отвлекайся и делай, что должна!

Точно! Посторонние мысли прочь!

Я сосредоточилась на поставленной задаче, сконцентрировалась на нужном результате и с облегчением ощутила, как магия тихим ручьем заструилась по руке, плавно перетекая в зеркало.

Оба дара сплелись тугой спиралью, заставляя знак на зеркале разгораться. С каждой секундой он сиял все ярче, а сила, огненная стихия, магия равновесия, проникали за призрачную завесу.

Туда, куда так долго рвалось мое сердце…

— Покажи, — хрипло попросила я. — Покажи, с чем связана. То, что дорого душе моей… Покажи…

Верила ли я, что все получится? Сложно сказать, но, когда поверхность зеркала подернулась рябью, я не почувствовала страха. Сердце забилось с утроенной силой. Я отказывалась допускать даже мысль, что могу быть похоронена…

И оказалась права.

Когда в зеркале проступили неясные очертания людей и окружающей обстановки, удивленно выдохнула. Краски становились ярче, контуры четче, и вскоре стало видно, что я, Маша Семенова, сижу за столом, накрытом белоснежной скатертью до пола. В фешенебельном, явно дорогом ресторане.

К слову, я, то есть та, что заняла мое место, выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала. Ну прямо ожившая мамина мечта! Мама не уставала намекать, чтобы я чаще носила платья, чтобы больше внимания уделяла макияжу.

Нет, смотрелось все естественно, очень женственно и нежно, но… Но это была не я. Лицо мое, мое тело, а вот душа другая.

Это была не Маша.

Персиковое вечернее платье было ей к лицу, как и нитка жемчуга, двойным кольцом овившая шею. Стильно, изящно, элегантно.

— Так вот ты какая… — выдохнул над ухом чертяка, а я отмахнулась от него, жадно впитывая все, что показывало мне зеркало.

Вот мама сияет улыбкой и что-то нашептывает склонившейся к ней бабушке, а рядом с ними сидит…

Валентина Захаровна Шапочкина?

Напомажена, причесана, щурится довольной кошкой.

А вот и папа с дедушкой, тоже улыбаются.

Да что у них за праздник?!

Я ничего не понимала. Жаль, у этого «телевизора» не было звука. Смотреть — смотри, а реплики, получается, сама додумывай.

Я кусала губы, смахивая слезы, уже вовсю струившиеся по щекам. Хотелось к ним, в себя…

Я, то есть, вероятно, занявшая мое место княжна, вдруг замерла, глядя куда-то перед собой. Залилась румянцем, глазки в пол опустила и улыбнулась так, что даже мне жарко стало.

Господи, она что, влюбилась?!

И тут я увидела его, того, на кого был направлен робкий взгляд из-под ресниц. Да не одного, а явно с родителями. Увидела и узнала… Всех.

Кто б не узнал семью местных медицинских светил? Вадим Адольский — нейрохирург, Алена Адолськая — педиатр, и их единственный сын… Андрей, одаренный врач-кардиохирург. Я несколько раз по работе сталкивалась с ним, но мы никогда не общались.

Тогда какого черта он меня сейчас целует?! Голова резко закружилась. Попыталась вдохнуть, чувствуя, как грудь обжигает пламя обиды. Нет, не потому что Софья целуется с почти незнакомым мне мужчиной. Я сама в ее теле не раз целовалась, а значит, и возмущаться нечего. Но как же злило, что я сижу здесь сиднем и даже не могу понять, что там, черт побери, творится!

Магия забурлила, хлынула в зеркало, и я услышала испуганный крик Чета:

— Остановись! Машка! Остановись!!!