«Однако не обойдется без возмущений, – подумал Рудницкий. – Поскольку трудно предположить, что секретарь «Серебряного Замка», правая рука Марковского, хочет выразить мне свою поддержку».

– Прошу, – позволил он. – Только коротко.

– У вас нет права ограничивать мою или чью-либо еще речь, – нагло заявил Будзевич. – Пока вы частное лицо, и новая гильдия еще не появилась, и неизвестно, появится ли вообще…

– Довольно! – прервал его Рудницкий, красноречивым жестом усиливая свои слова.

До того как Будзевич смог отреагировать, двое людей Анквича схватили его под руки и выпроводили из помещения. В зале воцарилась полная тишина.

– Видимо, произошло недоразумение, – гневно произнес Рудницкий. – Я не заинтересован в дискуссии на тему правил, на которых должна существовать моя гильдия. Я уже установил их, а принадлежность к «Саламандрам» не обязательная. Я не понимаю, зачем сюда пришли мои давние собратья. Вы действительно надеялись, что я стану доверять людям, которые уже однажды предали меня? Я создаю новую гильдию по двум причинам: хочу продолжить изучение «королевского искусства», что трудно сделать одному, и собираюсь запатентовать некоторые процедуры, доходы от которых позволят членам гильдии пользоваться свободой в своих исследованиях. Поэтому я не требую никаких, даже скромных взносов, а взамен заявляю, что намерен руководить гильдией единолично. Если кому-то это не нравится – я не смею задерживать.

Никто не пошевелился, все сидели как зачарованные. Рудницкий надеялся, что хоть кто-то будет больше заинтересован в проведении алхимических экспериментов, чем в разделении будущей прибыли.

– Бывших коллег из «Серебряного Замка» я не смею задерживать, – продолжил он. – Как я уже говорил, у меня нет желания совершать ту же ошибку.

Рудницкий поздравил себя: на лицах мужчин, покидающих зал, не было заметно и следа стыда, только разочарование, смешанное с раздражением. По-видимому, они пришли к выводу, что их незаслуженно лишили прибыли.

– А сейчас господин Вилланова займется формальностями. Все, кто захочет вступить в гильдию, подпишут соответствующий документ. Прошу, господа!

– А дамы? В «Саламандре» нет места для женщин?

Внешним видом она напоминала карикатуру из журнала, высмеивающего эмансипацию женщин: короткие, подстриженные по-мужски волосы, перешитые штаны, сюртук, жилетка. Ей не хватало только монокля и сигары. Она была красивой, но угловатые движения и резкий голос не добавляли ей элегантности.

Алхимик выругался про себя. Едва он справился с Будзевичем и остатками старой гильдии, как какая-то сумасшедшая поставила под удар все его намерения. Хоть война и изменила некоторые приоритеты, никто не мог сказать, что женщины были плохими санитарками, и не было тайной, что большинство из них работали на заводах, заменяя мобилизованных мужчин, но общество все еще оставалось консервативным. Если принять в гильдию женщин, то это может оттолкнуть старых алхимиков; если же отказать, то это разочарует молодежь. Проклятье…

– Это зависит от ваших способностей, госпожа… – ответил он задумчиво.

– Хелен Смит, я вдова, – представилась она с легким поклоном. – Мои способности? Они точно не сравнятся с вашими, – сказала она с неожиданной скромностью. – Однако я и не из числа последних. Мне два раза удалось успешно провести трансмутацию. И я получила aurum potabile.

– Что вы использовали для первой трансмутации? – быстро спросил Рудницкий.

– Фосфор.

– В каком виде?

Понимающая улыбка появилась на узких губах женщины.

– Я приготовила раствор методом кальцинации. Из трав, что растут на болотах.

Алхимик кивнул: по какой-то причине некоторые растения на болотах содержат больше фосфора, чем другие. Сама процедура получения питьевого золота не была тайной, ее описывали в нескольких трактатах, однако нужно уметь отделить зерно от плевел из-за герметического языка, используемого давними адептами «королевского искусства». Доверчивый подход к старым рецептам часто заканчивался провалом эксперимента, а бывало, что вместо лекарства в результате получался сильнодействующий яд. В истории алхимии записаны многочисленные отравления препаратами, предназначенными для продления жизни и лечения болезней.

– Какого цвета был финальный продукт?

– Черного.

– Прошу записаться у господина Виллановы, – решился Рудницкий.

Выходя из зала, он услышал тихие голоса, которые повторяли имя новой адептки. Несмотря на его опасения, в них не звучало осуждение, скорее волнение. «Что ж, посмотрим, какая будет реакция остальных гильдий, – подумал он. – До этого времени ни одна ложа не принимала в свои ряды женщин».

* * *

Рудницкий допил кофе и взмахом руки подозвал официанта. Он сидел за своим любимым столиком в углу отельного холла, откуда у него был прекрасный вид на вход и рецепцию. Не то чтобы было за чем наблюдать, близость фронта всполошила большинство гостей. Если ситуация не изменится, отель начнет нести убытки.

– Слушаю?

– Подайте бутылку вина и какие-нибудь сладости, – попросил он.

В это время в холле появилась Забельская в легком летнем платье и озорной шляпке. В этот раз без привычной толпы поклонников.

Алхимик поклонился и жестом пригласил ее к себе. Девушка села на краешек кресла, с беспокойством глядя на алхимика. Рудницкий догадался о причинах такой реакции: барышня Забельская уже неделю наслаждалась статусом гостьи самого эксклюзивного отеля в городе. Не вызывало сомнений, что рано или поздно ей придется отказаться от этой роскоши, и было очевидно, что она больше не хочет заниматься самой старой профессией в мире.

– Как вам в «Пристанище»? – спросил он, наливая вина.

– Прекрасно, как во сне, – искренне ответила она. – Все лучше говорю по-французски, начала учить английский.

– Поздравляю, но у меня такое впечатление, что сейчас тут не гостит ни один англичанин.

– Графиня Ставродакис провела полжизни в Англии, – с едва заметным холодком ответила она.

– Эта старушка?

– Да, у нас много общих тем.

Рудницкий силой воли удержался от выяснения того, что может связывать свекровь греческого консула с проституткой. Пусть и бывшей.

– Мы обе ощущаем одиночество, – пояснила она. – Графиня страдает бессонницей и плохо видит ночью, к тому же она не переносит электрического света. Я читала ей вечерами.

– Не понимаю. Она вам платит?

– С чего бы? И я могу делать что-нибудь бескорыстно.

– Прошу прощения, – буркнул Рудницкий. – У меня сейчас не слишком хорошее настроение.

– Не извиняйтесь. Принимая во внимание, чем я раньше зарабатывала на жизнь…

Алхимик улыбнулся, девушка оказалась поразительно умной и дальновидной, он готов был поспорить, что ее внезапная привязанность к графине Ставродакис вызвана не только сочувствием. Барышня Забельская обеспечила себе отход. Так, на всякий случай. Лучше быть компаньонкой, чем продавать себя у ворот или в маленьких грязных отелях.