и лицо Марти Филда расплылось в радостной, заранее подготовленной для такого случая улыбке, когда он увидел надпись:

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МАРТИ ФИЛД!

ГОРДОСТЬ ЛЕЙНСВИЛЛА!

Поездка была не очень долгой. Впрочем, она никогда не была долгой. Тридцать одна миля, мимо ярмарочной площади, мимо лесопилки, где когда-то очень давно он любил играть. Он вспоминал треклятый пруд за лесопилкой, какой он был глубокий; вспоминал свой день рождения, когда думал, что праздника не будет, поэтому слонялся где-то весь день и страдал, а когда вернулся, то увидел, что ему хотели сделать сюрприз, но не дождались и съели почти все угощения без него. Вспомнил слезы по чему-то утраченному, что ему так и не удалось обрести.

Проезжал мимо начальной школы Латропа, где он разбил один из украшенных орнаментом фонарей над входом. Мимо Хэрмон-драйв, где он когда-то жил. Вдоль Ментор-авеню и оттуда – в центр города. Вот появилась площадь, вокруг площади мимо кинотеатра «Лирика», который переделали в офисное здание. Он вспомнил этот крошечный кинотеатр и смешную вывеску под козырьком: «Самый интимный кинотеатр в округе». Вспомнил, как приходилось сидеть буквально на коленях у соседа, настолько маленьким там был зрительный зал. Действительно, очень интимный. Все вспоминал и вспоминал.

Потом – отель, умыться, переодеться в чистую белую рубашку с воротником на пуговицах и деловой костюм-тройку, чтобы все могли сказать: «Не правда ли, он умеет стильно одеваться?» И все это происходило так быстро! Слишком много воспоминаний, слишком много попыток докопаться до правды о том, что происходило на самом деле. Было ли его детство счастливым? Было ли оно таким, как они его убеждали, каким ему самому хотелось бы его вспомнить?

Или все обстояло иначе? Поэтому ты и стал таким, как есть… человеком, который каждый день выходит на освещенную софитами сцену, берет ножницы и вспарывает ими своих собратьев. Правда же, Марти? Да ладно, не тяни резину.

Праздничный банкет и – о боже! – раньше в Лейнсвилле ничего подобного не готовили. Никаких высушенных щепок белого куриного мяса. Нет, Марти Филда не будут угощать таким! Только самое лучшее для человека, обогнавшего по популярности сериал «Бонанза». А после обеда – быстрая экскурсия по городу, где все заведения были открыты, торговый центр на Мейн-стрит работал после восьми вечера – все, чтобы пробудить смутные искаженные воспоминания.

Танцы в «Лосином домике»…

Полуночная пицца…

Много автографов…

Слишком много рукопожатий…

Потом нужно немного поспать, ведь завтра такое важное событие – вручение памятной доски в старшей школе. Ты же понимаешь, какая это огромная честь.

Сон. Хгм. И ты называешь это сном?

– Леди и джентльмены, – начал директор школы, – юмор – вещь очень деликатная. – Он был крупным цветущим мужчиной. Пятнадцать лет просидел на своем месте, не опасаясь потерять его. Правда, был один момент, когда среднюю школу «Чемпионы» признали непригодной и объединили с только что образованной старшей школой. Тогда на место директора пытались протащить какого-то человека из восточного Кливленда, но директор обратился к своему шурину, обладавшему большим влиянием на местных политиков. И внезапно человек из восточного Кливленда оказался недостаточно квалифицированным для данной работы. Директор был крупным, цветущим и уверенным в своем положении человеком.

– Поэтому, как и все деликатные вещи, – продолжил он, – юмору, чтобы расцвести пышным цветом, требуется особенно умелый садовник. Именно таким садовником является человек, которого я имею честь вам сегодня представить. Я помню, как впервые увидел Марти Филда. – С важным видом проговорил директор, засовывая большие пальцы в карманы своего жилета. – Я был тогда директором старой средней школы «Чемпион». И однажды сентябрьским утром, выходя из своего кабинета, я заметил маленького мальчика, опаздывавшего на урок. «Ну что ж, сэр», – сказал я сам себе…

Марти Филд даже не стал слушать, что было дальше. Начинается. Снова. Опять про то, какой он был маленький, низенький, болезненный. Ага, вы правы, директор. Я был маленьким и жалким созданием, все так. Но это лишь часть истории. Был момент, когда я сильно отставал от класса. Но началось все не тогда. А намного раньше.

Так вернись в то время, Марти Филд. Вернись в прошлое впервые с того момента, как они связались с тобой и пригласили в Лейнсвилл, чтобы осыпать почестями, вернись и восстанови в своем воображении все, как было на самом деле.

Расскажи правду, Марти. Больше никаких шуточек, анекдотов, никаких штиков… расскажи все, как было.

Все, что произошло, как будто…

ТЫ СЕЙЧАС ТАМ…

Тебя зовут Морри Фельдман. Твоего отца – Лью Фельдман, мать – Сара Фельдман. Вы единственные евреи на своей улице, ты единственный еврейский ученик в младшей школе. В твоем городе живет всего семь еврейских семей. Ты ходишь в младшую школу Латропа, и ты маленького роста. На переменах мальчишки втаскивают тебя на бейсбольное поле, и один из них затевает с тобой драку. Обычно это Джек Уилдон, у него квадратная голова и коротко стриженые волосы, а его отец работает кем-то там на химическом заводе «Даймонд Элкели». Джек Уилдон здоровый бычара и смеется, как дебил, и тебе не нравится жутковатый странный взгляд его жестоких глаз.

Ты стоишь и ждешь, пока Джек Уилдон назовет тебя грязным жидом, а твою мать – грязной жидовкой, и станет кричать, что ты мочишься в штаны, потому что все жиды так делают, правда ведь, маленький долбаный жиденок? А когда ты замахиваешься и бьешь его кулаком в висок, вокруг тебя как по волшебству образуется круг из мальчишек, пока вы с Уилдоном сцепляетесь в своей детской драке (и этих мальчишек ты ненавидишь больше всего, потому что они выше тебя ростом, туго соображают, но при этом очень страшные). Кто-то сильно бьет тебя ногой по спине, прямо по копчику. Тяжелым ботинком. И ты невольно начинаешь плакать.

Ты падаешь, а они принимаются пинать тебя ногами. Бьют сильно, а у тебя не хватает опыта или ума сжаться в комочек. А потом перед глазами все начинает кружиться и расплываться, и ты понимаешь, что теряешь сознание. В этом есть даже своя особая радость – ведь в фильмах, которые показывают по субботам днем, именно такое происходит с хорошими мальчиками, когда на них нападают хулиганы. Какое-то время спустя курносая мисс Декстер из пятого класса выходит на игровую площадку, видит, что происходит и возвращается в школу сказать кому-нибудь об этом. Потом милая мисс О’Хара – учительница третьего класса, которая относится к тебе с симпатией, выбегает, поднимает тебя на руки и осторожно заносит внутрь.

Первое, что ты слышишь, когда приходишь в себя, это как один из мальчишек говорит: «…грязный еврейский слон». И твоя детская