А из темноты города уже доносились топот ног и лязг ударяющих в мостовую подков. Двести наемников ворвались в город чуточку раньше, чем первая стрела ударила в ворота изнутри. Выстроившись в четыре шеренги, прикрывшись большими прямоугольными щитами, наемники Императора перекрыли подход к воротам. Ярость подоспевших защитников крепости шквалом обрушилась на них. Воздух загустел от стрел. Били с площади, сверху, с крепостных стен, справа и слева. Но стоявшие в задних шеренгах подняли щиты над головами, и собранный лучниками урожай был незначителен. Тут подоспела конница из главных казарм Кашада и с налету, без строя, ударила в ряды наемников. Ударила и отпрянула, отброшенная смертоносными шипами копий.

А мост уже сотрясался под ударами сотен копыт. Подошли основные силы. Шеренги расступились, и дикая конница Шорга хлынула в город. Устрашающий вой нападающих покрыл все остальные звуки.

К рассвету Кашад пал.

Конец третьей Части

Задумайся, кого ты искал,—

И ты поймешь, что цель не нужна.

Над городом отравленных скал

Который год кричит тишина.

А лестница висит в пустоте.

И сводит пальцы видевших дно.

По городу распавшихся тел

Неслышно пробирается ночь.

Здесь все – слепцы, но жгут фонари.

Здесь каждый пятый болен чумой.

Здесь женщины не спят до зари,

Но кто из них вернется домой?

Здесь филины сидят на столах.

Глаза у них горят в темноте.

И что-то копошится в углах,

И сыплется труха на постель.

И ничего сокрытого нет.

Но между лиц проходит стена.

И если в ком-то теплится свет,

Другим его душа не нужна.

Здесь в черных коридорах огни

Заблудших увлекают назад…

Но лестница восходит в зенит,

И светится небесный квадрат.

Сурнаш-Гин. Сны Дивного города

В начале месяца Долгих Ночей фетсы взяли Ладдиф, столицу Земли Боссар. Теперь отряды их копились у юго-восточной границы Земли Реми, а это уже совсем плохо. Чем дальше от гор Яго уходила война, тем труднее было подавлять магию. Хорошо еще то, что флот Карнагрии пока доминировал на море. Иначе вместо шестидесяти восьми тысяч армия фетсов насчитывала бы сто с лишним. Но и шестидесяти восьми хватало Йорганкешу с лихвой. Тем более что противник рассредоточился по обширной территории, и Император, не имевший представления о том, как организовать разведку, не прибегая к волшебству, узнавал о местонахождении врагов в основном по столбам дыма над горящими селениями. Черные копейщики и ополченцы, присланные Владыками, метались от одного пожара к другому и каждый раз безнадежно опаздывали. Или сталкивались с многократно превосходящим противником. Три тысячи Алых, посланных Йорганкешем в дальний рейд, беспрепятственно дошли до берега Агры и так же беспрепятственно вернулись обратно. Они видели вдалеке небольшие отряды фетсов, но не станет же гвардия гоняться за какой-то полусотней?

Беженцы с юга толпами двигались по Царской дороге и оседали под стенами Великондара. Беженцев надо было кормить, а продовольствие в столицу Карнагрии поступало все хуже. Владыки всячески уклонялись от дополнительного налога. Хорошо хоть, что после урока, преподанного Владыке Земли Нузи, ни один не осмеливался открыто взбунтоваться. Но войну Йорганкеш проигрывал, и ни он сам, ни его советники не представляли, как повернуть в другую сторону колесо Судьбы.

Фаргал вернулся в Великондар в чине сотника, но полной сотни не получил.

– Нет у меня бойцов! – заявил ему злой, как демон, тысяцкий Шорг, только что расставшийся с царским казначеем, который ничем его не порадовал.

С деньгами в Карнагрии тоже стало туго. Наемники второй месяц не получали жалованья. Правда, людям Шорга бедствовать не придется – Кашад ободрали подчистую. А Фаргал – тот вообще не знал, куда девать золото: пятьсот золотых и двухсотая доля добычи. Да еще особая награда Императора – полная сбруя и боевой доспех на человека и коня. Йорганкеш не забыл гладиатора, которого освободил, и не раз и не два напомнил Саконнину, каким он, Йорганкеш, оказался дальновидным. Старший советник слушал с бесстрастным лицом. Война затягивается – и явно не в пользу Карнагрии. Казна скудеет на глазах. Алые вслух порицают Императора за безделье. А половина наемников уже прикидывает, как бы сделать ноги.

– Нет у меня людей! – сказал Шорг. – Пять десятков и толковый подсотский – это все. Бери и будь доволен.

Фаргал взял, что ему оставалось. Подсотский, эгерини с севера, Тимиур, и впрямь оказался толковым. Фаргал сразу нашел с ним общий язык. На пару с ним Фаргал взялся муштровать свою полусотню так, что иным и не снилось. Каждый день – состязания. Стрельба, скачки. И призы – из собственных средств сотника. Кабы не призы, даже изрядный авторитет Фаргала не заставил бы этих парней как следует шевелиться.

Подогреваемые золотом из кошелька сотника, пять десятков Фаргала были едва ли не самыми бодрыми в казармах наемников.

Но учение учением, а не худо бы и по-настоящему подраться. Прошло четыре месяца после возвращения тысячи из Кашада, а Фаргал фетсов и в глаза не видел. Ну а поскольку под лежачий камень и вода не течет, эгерини отправился к Шоргу. И получил то, что хотел. Свободу действовать.

* * *

– Скачут, командир,– сказал Тимиур, указывая на столб пыли впереди.– Сойдем с дороги?

Фаргал привстал на стременах, прикрылся ладонью от солнца:

– Это наши.

Белый конь его пошел крупной рысью, опережая остальных.

Двое дозорных, поравнявшись с эгерини, резко осадили лошадей.

– Есть,– радостно сообщил один из них.– Около сотни копий, колесница и восемь повозок. Сейчас – милях в шести-семи.

Фаргал поднял руку, останавливая полусотню. Знаком подозвал десятников.

– Есть фетсы,– сказал он.

– Сколько? – спросил Тимиур.

– Вдвое против нас. Возьмем?

– Многовато больно,– засомневался один из десятников.

– Обоз с ними есть? – спросил другой.

– Восемь повозок,– ответил дозорный.

– Ха! – Десятник сразу воспрял духом.– На раз возьмем. Это всего лишь фетсы!

И сплюнул.

– Еще колесница,– сообщил разведчик.

– Что скажешь, Тимиур? – спросил Фаргал.

– Веди,– коротко ответил подсотский.

– Ха! – еще раз воскликнул бойкий десятник.– А колесницу потом продадим!

– Знавал я одного парня,– задумчиво проговорил Тимиур.– Как-то решил он торговать тигриными шкурами…

И замолчал.