– Ты не ведаешь сии туннели. Их предостаточно. Они замысловаты.

– Ага, – отозвался Квайр смутно, как если бы слушал без внимательности. Затем он сказал: – Должно ли мне отправиться, захватив пару твоих гвардейцев, на поиски ищущего?

– О нет! Зачем разыскивать того, кто тебя же и обвинит? Он задерживается долее необходимого, не желая признать, что улик против тебя нет.

– Тем не менее, – молвил Квайр, закрывая томик, – было бы практично призвать пару-тройку стражей в Тронную Залу, по меньшей мере, и ждать там.

– Ты слишком благожелателен. – Глориана сосредоточилась на вычурном стежке. – Отчего они тебя занимают?

– Возможно, я желаю покончить с собственной ордалией? – предложил он.

– Прости меня. – Она отложила шитье. – Ныне я понимаю. Хорошо же, возьми сколько-то гвардейцев, коли того желаешь, но не входи в стены, молю тебя.

– Ты меня балуешь. – Он восстал и поцеловал ее. – Спасибо.

Входя в ее Палату Аудиенций, сие гигантское, ослепительное, пустое помещение, Квайр зыркнул по сторонам, прежде чем призвать одного из стражников.

– Приведи шестерых мужчин и айда со мной по королевскому поручению.

Она велела им ему подчиняться. Страж побежал собирать коллег по оружию.

Квайр знал, что искушает судьбу, дозволяя себе сие роскошество, однако чуял, что, если Монфалькон и правда раскопал обличительную кроху, лучше держать Королеву подальше от места, где будет предъявлено обвинение.

* * *

В скорости Квайр, окруженный Герновым сумеречным склепом, воззрился на стрельчатые своды и вспоминал не без удовольствия о деяниях, здесь им сотворенных. Именно отсюда он услал Алис и Фила на первые их обольщения; сюда Хлебороб, Рэнслей и Уоллис явились в погоне за своей страстью. Он подслушивал беседы. Он умыкнул маленького Клочка. И вот он возвратился, командуя собственной стражей Королевы, ища галерею, коей сам не раз пользовался, кою показал ему Саллоу: вход в стены. Квайр сожалел о смерти Саллоу, пусть та и была целесообразной, и даже более сожалел о побеге оборванца, что сумел отползти за помощью.

Он ухмылялся сам себе, воображая, как Монфалькон превозмогает армию бродяжек; сброд, превращенный Квайром из одиноких падальщиков в стаю, что правит туннелями, сея страх среди всех прочих обитателей. Саллоу она ужасала. Она загнала его и убила его, ибо он в нее не влился. Квайр вздохнул. То была простейшая часть его плана. Ему взгрустнулось по самым первым, бесхитростным дням.

Наконец, сверху пришел шум, моргнул факел, и Квайр инстинктивно втянулся в тень, глядя, как Монфалькон с бранью рвется наружу. Следом шагнула пара городских стражей. Монфалькон оперся о поручень галереи, не замечая никого внизу. Оба стражника были легко ранены. Имели место столкновение и погоня.

– Где Канзас, милорд? – вопросил Квайр мягко, не покидая тени и зная, что голос его усилится грандиозностью зала.

Монфалькон обернулся, прижимаясь к поручню, и опустил глаза на Квайра.

– Злодей! Канзас мертв, а с ним и полудюжина солдат. Там орудует орава. Ваша орава, да?

– Вы не устаете приписывать мне невероятную власть, – сказал Квайр. – Что вы станете делать? Пошлете туда свою ораву?

– Возможно. – Поддерживаем стражами, Монфалькон проволочился по галерее и, низойдя по невидимой лестнице, встал, обливая котоподобного врага хладом ненависти. – Вы научили их думать, верно? Сих крыс.

– Нить вашего рассуждения столь тонка, что я ее не различаю. Разрешит ли Королева новые операции в стенах? Скорее уж она…

– Не говорите о Королеве столь фамильярно, негодяй! Не при мне! Вы ее развратили. Сей мерзостный сераль…

– Он был всегда, милорд. Не я его изобрел. Кроме того, с тех пор как я узнал ее, она его почти и не использует.

– Он – символ ее приватных излишеств, того, чем она сделалась. Та частица Герна, коей она дает расцветать…

– Не исключено, что так она убегает от Герна…

– …И вы! О, Квайр, вы – Герн перевоплощенный. Мне ведома его логика. Я испытал ее на себе сполна, верно? А теперь мы слышим ее в утонченном варианте из мягких уст его дочери. Квайр, вы инструмент Зла!

– Заверяю вас, милорд, я не обладаю символической ценностью… я работаю на себя одного.

Монфалькон окропил его слюной.

– Вы погибнете! Я о сем позабочусь. Всяк разврат да погибнет! Канзас хотел жениться на Королеве. Вы знали? Он ухаживал за нею и добился бы ее, но объявились вы! Я хотел видеть консортом Жакотта, однако, волей Ксиомбарг, довольствовался бы и Канзасом. Ныне он мертв. Убит вами!

– Мной? – Квайр выказал комическое изумление. – Вы двое добровольно ушли в стены, пренебрегая желанием Королевы, всем здравым смыслом, всеми предупреждениями. Как я мог его убить?

Тут Квайр помрачнел, осознавая, что лицо стража одесную от Монфалькона ему знакомо. Он замешкался. Он вспомнил сие лицо; оно принадлежало уцелевшему, что был свидетелем умерщвления Квайром сарацина Ибрама в прошлый Канун Новогодия. Страж был слишком удивлен, слишком поражен, чтобы говорить, ибо еще качался после стычки в стенах, но было ясно как день, что и он узнал Квайра.

Квайр отвернулся.

– Я доложу Королеве, конечно же? Вы восхотите заслать внутрь еще одну экспедицию, не так ли, милорд? И еще одну?

– Мы отыщем средства прижать их к ногтю, – обещал Монфалькон, – и отдать вас в руки правосудия, капитан Квайр.

Квайр знал, что страж вскоре расскажет обо всем Монфалькону и правосудие может быть ближе, чем думает серый лорд. Он велел дворцовому гвардейцу доставить скверные вести Королеве.

– Скажи ей, Канзас убит в схватке. Скажи ей, лучше всего запечатать стены на случай, если сия орава лорда Монфалькона пойдет напролом.

Сам Квайр остался где был, спиной к Монфалькону и другим. Он прикусил костяшку пальца.

За ним Монфалькон поднял меч, затем опустил его. Он поклялся избегать публичного кровопролития – и он знал, что, сразив Квайра на глазах у других, будет неизбежно повешен Королевой. Он был готов отдать жизнь за Альбион, но не мог умереть, не удостоверившись, что курс Державы выправлен.

Не прибавляя ни слова, Квайр бегом пустился в путь и, отослав стражей в их казармы, засеменил по ступеням, что в итоге привели его в покои доктора Ди. Нужно требовать у доктора очередной услуги. Нужно требовать яду. После чего Алис Вьюрк придется завлечь стражника и заставить того испить зелья. Что будет легко осуществить, в сей части Квайр был уверен, ибо Алис упокоила сира Кристофера без каких бы то ни было затруднений. Единственной препоной был Ди, однако имелась угроза, что сработает на докторе безотказно, как уже срабатывала, хотя Квайр и печалился о том, что оную придется применить в открытую. Доселе он аранжировал аргументы столь тщательно, что всегда казалось, будто ему приходится разочаровывать волхва как бы не по своей воле. Прежний успех наверняка можно повторить, но на обыкновенную хитроумную риторику почти не оставалось времени. Ему нужно заполучить отраву и вручить ее Алис, возвратившись к Королеве до того, как его хватятся. Оставлять данного конкретного свидетеля в живых было никоим образом нельзя: тот способен опознать Квайра как убивца, и ныне, когда сир Кристофер мертв, Монфалькону совершенно нечего опасаться. Квайра можно просто обвинить и просто осудить за простое преступление. Все сказанное Квайром можно истолковать как попытку избежать приговора.