– Отец Патрик?

– Боюсь, что да. – Он так и засиял улыбкой. – Он самый и есть. А вы – я в жизни не видел таких острых коленок, как у вас, и уж точно не встречал ребенка, у которого было бы столько веснушек на лице. Как вы жили все эти годы?

Тимми засмеялась, услышав вопрос, и сестра Анна тоже. Он, наверное, был единственным человеком в стране, а может быть, и во всем мире, кому было неизвестно ее имя.

– У меня в Лос-Анджелесе фирма по производству одежды, – скромно сказала Тимми, и он еще раз с удивлением поглядел на нее.

– Господи, так вы что же, та самая «Тимми О»? Мне ни разу в жизни не пришло в голову связать эти имена. Я всегда покупаю ваши джинсы и классические рубашки. Вы шьете очень хорошую одежду, – похвалил он Тимми. Священник жил в Соединенных Штатах уже больше пятидесяти лет, однако говорил по-английски с резким ирландским акцентом.

– Пожалуйста, больше не покупайте, – улыбнулась Тимми. – Я пришлю вам все, что может пригодиться, когда вы вернетесь к себе. А я уже собралась уезжать. Так рада, что встретила вас.

Отец Патрик был одним из немногих в ее сиротском детстве, о ком Тимми сохранила добрые воспоминания, и сейчас она искренне обрадовалась встрече с ним. И тут все они – и отец Патрик, и молодой священник, и дети, и монахини – принялись уговаривать Тимми остаться. Она в конце концов согласилась остаться до ужина. Ночью ей надо было вернуться в Сан-Франциско, а потом лететь в Лос-Анджелес. Завтра у нее масса работы плюс встречи, которые нельзя отменить. Но ей самой было приятно провести день с отцом Патриком и поговорить о прошлом.

Обедали все вместе с детьми и вспоминали, вспоминали… Тимми обрадовалась, когда узнала, что отец Патрик очень интересуется деятельностью приюта Святой Цецилии и часто здесь бывает. Они с сестрой Анной старинные друзья.

– Вы делаете очень много доброго, – похвалил он Тимми. – Как радуется мое сердце, когда я узнаю, что люди, пережившие много страданий, стараются сделать других людей счастливыми. Эти дети нуждаются в вас, Тимми. Слишком многие из них оказываются вне пределов внимания системы опеки и попечительства, как это случилось с вами, они не находят себе усыновителей и не попадают в патронатную семью. Помню, как нелегко вам жилось в приюте Сент-Клер. Я никак не мог понять, почему вас постоянно возвращали. Возможно, потому, что вам уже было довольно много лет, когда родители вас оставили. Насколько я помню, они долго не подписывали заявление об отказе от родительских прав.

Тимми подумала, что, видно, отец Патрик сильно постарел, раз начал забывать и путать подробности. Он забыл, что ее родители погибли, зато помнил все остальное, и это тронуло ее до глубины души.

– Вообще-то мои родители погибли, потому я и оказалась в приюте Сент-Клер. Думаю, я была не очень-то обаятельным ребенком. Может быть, людям не нравились мосластые коленки и физиономия в сплошных конопушках, да еще и рыжие патлы. Как бы там ни было, меня всегда привозили обратно. В приют Сент-Клер. Помню, я однажды призналась вам на исповеди, что ненавижу патронатных родителей за то, что они отказываются от меня, а вы мне сказали, чтобы я не расстраивалась из-за этого, и дали мне сникерс, и даже не заставили читать «Радуйся, Мария, благодати полная» за то, что я призналась, как всех ненавижу.

– Я не считал, что вы в чем-то виноваты. – Он улыбнулся, но в его глазах мелькнула тревога.

Потом разговор перешел на жизнь и заботы приюта Святой Цецилии, и только уже вечером, после того как Тимми в последний раз искупалась с детьми, отец Патрик снова к ней подсел.

– Тимми, я хотел бы поговорить с вами, – начал он деликатно. Прежде чем начать этот разговор с Тимми, он посоветовался с сестрой Анной, и оба они пришли к заключению, что она имеет право узнать правду, хотя он, вероятно, нарушит какие-то правила, открывая ее Тимми. Но оба они понимали, что Тимми давно уже не маленький ребенок и сможет эту правду принять, может быть, она даже каким-то образом повлияет на ее жизнь, пусть даже прошло очень много времени. – Я в общем-то не должен вам об этом рассказывать, хотя законы, касающиеся этих предметов, изменились. Если вы решите действовать дальше, вам будут обязаны все рассказать. Навязывать вам эти сведения никто не станет, но я подумал, что, возможно, вы пожелаете знать. Тимми, ваши родители не погибли. Они отказались от вас и вернулись в Ирландию. Я их никогда не видел, но эту историю хорошо знаю. Они были очень молоды, убежали из дому. И поженились, потом у них родились вы, а жизнь никак не налаживалась. Им обоим было слегка за двадцать. Не было ни денег, ни работы, поднять ребенка им было не под силу. И они отдали вас на удочерение, а сами вернулись в Ирландию к родителям. Не знаю, остались они вместе или разошлись. Помню, что они не сразу подписали отказ от родительских прав, стало быть, думали, колебались. Замахнулись на многое, а силенок не хватило, потому они и отказались от вас и уехали домой. Помнится, они и в самом деле разбили машину, и вы тоже ехали с ними, но нисколько не пострадали. Оба были пьяны, столкнулись лоб в лоб, но каким-то чудом все остались живы. И тут они, бог их знает почему, сразу приняли решение. «Скорая помощь» отвезла их в больницу, а вас они попросили отдать в приют Сент-Клер. Кажется, у вашей мамы была сломана рука, и она не могла ухаживать за ребенком; может быть, она поступила правильно. Вы в ту ночь вполне могли разбиться насмерть с пьяными лихачами-родителями. Благодарение Господу, этого не случилось. – Слушая отца Патрика, Тимми вспомнила, как «Скорая помощь» везла ее в приют Сент-Клер. В памяти не сохранилось, как она ехала с родителями в машине, как ее забирали от них, в каком состоянии они находились. Она их больше никогда не видела и думала, что они той же ночью и умерли. – Ваша мать просила нас сказать вам, что они разбились насмерть. Думала, так вам будет легче понять.

Отец Патрик волновался, рассказывая Тимми эту историю, а Тимми она просто потрясла. Это было худшее из всех предательств, было бы даже легче, если бы ее родители умерли. Они просто сдали ее в приют, пусть кто хочет удочерит ее, а сами уехали в Ирландию. И даже если на самом деле все было гораздо сложнее, именно это Тимми и поняла. Они избавились от трудностей, бросив дочь, – пусть другие о ней заботятся. И так никогда и не вернулись. Вот чего Тимми больше всего на свете боялась всю свою жизнь – что ее бросят, и теперь она поняла, откуда этот страх. То, что с ней случилось, и было ее худшим кошмаром, и даже сейчас она боялась, что этот кошмар может повториться с Жан-Шарлем. Что ж, ее бросили родители, которых она любила и которые говорили ей, что любят ее…

– Вы расстроились? – спросил отец Патрик, увидев, какое у Тимми сейчас лицо.

– Нет, ничего. Вы не знаете, где они сейчас?

Он покачал головой.

– Наверное, в Ирландии. Никакими сведениями об их нынешнем положении мы не располагаем, это я знаю точно. Поскольку они от вас отказались, они не имеют права пытаться связаться с вами. Но если вы пожелаете, приют должен будет предоставить вам имеющиеся документы. Вы сможете найти там какие-то ориентиры, которые помогут вам их разыскать, – если, конечно, вы этого хотите. – Отец Патрик знал, что некоторые оставленные дети хотят найти своих родителей, говорят, что для них это очень важно. Он не предполагал, что это может быть важно для Тимми. Она так великолепно преуспела в жизни, производила впечатление счастливой женщины без всяких комплексов, но ведь никто не знает, какие тайные призраки терзают нашу душу, и он счел, что его долг – открыть Тимми правду о родителях, когда она сказала, что они разбились и умерли. Ему почему-то казалось, что она наверняка уже давно обо всем узнала, но вот оказалось, что нет, и он поэтому ей и рассказал. Был уверен, что она имеет право узнать, как все было на самом деле, а не довольствоваться той унизительной ложью, с которой ей пришлось прожить всю жизнь.