– Хм, странно. А некоторые твои коллеги считают, что они всемогущие. Так, вот. Распоряжаются судьбами, как хотят, – язвительно сказала Вера.

– Вера, ты начинаешь вновь хамить. Сейчас такая политическая ситуация! Понимаешь, мы много раз говорили на эту тему! Много! И все равно ты остаешься при своем мнении, я при своем. Давай уважать хотя бы это. Не надо. Ты лучше подумай о другом! О другом, Верочка! Подумай!

– Вот я и думаю. Вот я и говорю. Я знаю. Я знаю, что ты хочешь мне помочь, но ты меня пойми, какой ценой дастся мне эта твоя помощь? Предательством?

– Вера! – вскрикнул Андрон. – Да пойми, ты глупая, нельзя ради любви обречь себя на смерть! Нельзя, хотя бы ради ребенка! Мы опять начинаем говорить об одном и том же!

– Я понимаю, – грустно ответила Щукина.

Она склонила голову и поникла. Словно цветок на клумбе после холодной ночи. После заморозков. Когда роса сначала превратилась в хрусталики льда, а потом заморозила лепестки. Цветок красивый, но он уже мертвый. Он завял.

Маленький покосился на Веру. Ему так захотелось подскочить и обнять ее! Осыпать поцелуями ее щеки и шею! Целовать. Целовать! Целовать… Она, она такая хрупкая и прекрасная. Ее беззащитность сводит с ума! Ее так хочется оберегать! Вера! В ее имени звучит призыв к любви!

– Я согласна. Но при одном условии, – неожиданно и неуверенно произнесла Щукина.

– Что? – не понял ее Андрон.

Он даже не поверил своим ушам. Он хотел услышать эту фразу вновь!

– Что ты сказала? – Андрон резко повернулся и, рухнув вниз, встал на колени у ног Щукиной.

Она отвернула от него лицо и куда-то в сторону повторила:

– Я согласна. Но при одном условии.

– Конечно, конечно! Какое условие?!

– Я хочу его увидеть. И лично отдать письмо. И пусть он прочитает его в моем присутствии…

– Что? Что?! Вера? – обомлел Андрон.

– Я говорю, хочу его увидеть! В последний раз! Все. Я хочу ему отдать это письмо лично. Ты можешь это устроить?

Андрон вскочил, поднявшись в полный рост, зло посмотрел на девушку и пригрозил ей пальцем, словно маленькому ребенку:

– Вера! Вера! Что ты говоришь! Ты же знаешь, это невозможно! Вера! Это невозможно! Даже не думай! Не думай!

Андрон зашагал по комнате, как медведь в клетке. Он мерил помещение шагами и что-то бормотал под нос. Половицы скрипели у него под сапогами. Доски неохотно выли под тяжестью ног. Писк звучал противно и опустошенно. Вера закрыла глаза. Она вслушивалась в эти мерзкие звуки:

– Андрон! А, почему ты вообще со мной так вот мучаешься? А?! Андрон? Скажи, зачем я тебе нужна? Зачем? Почему ты меня так оберегаешь? – вдруг жестко и дерзко спросила Щукина.

Это был властный и требовательный голос. Вопрос судьи к обвиняемому. Маленький от неожиданности застыл на месте. Он покосился на девушку. Он не знал, что ответить. Он растерялся. Щукина покачала головой. Она, грустно улыбнувшись, добавила:

– Нам давно нужно было с тобой поговорить об этом. Я так к тебе привязалась. Я так благодарна тебе, Андрон. Благодарна. За все. И все же! Нам нужно поговорить. Выяснить все. Я хочу все знать. Я, конечно, верю, есть человеческая щедрость и доброта. Есть. Меня учили родители, люди добрые есть. Хотя, я в последнее время вижу, это не так. Но я верю, доброта есть. Она ходит где-то рядом. Пока. Ходит. Она почему-то ходит пока мимо многих. Огромного количества людей в нашем городе, крае, стране. И никак не зайдет в наши души. Хотя, может, я и ошибаюсь. Может, она действительно зашла в тебя. И ты все делаешь, как добрый человек. Но все, же я хочу тебя спросить и сама услышать от тебя: зачем ты все это делаешь? Зачем помогаешь мне? Что тебе нужно? Скажи? Пусть это будет трудный ответ. Пусть. Пусть правда будет немного колючей. Но я хочу это услышать. Хочу. Я почему-то поняла, после сегодняшнего разговора, ты должен мне что-то сказать! Должен! Андрон! Скажи, пусть тебе будет легче. Я все пойму. Все!

Маленький застыл как статуя. Она говорила ему жесткую правду. Что ей ответить? Андрон на мгновение замер, но потом рванулся и подбежал к буфету. Вновь налил себе водки из графина. Выпил. Занюхав рукавом, задержал дыхание. Вера ждала. Она не торопила Андрона, понимая: ему сейчас трудно. Девушка вдруг пожалела, что ему сказала правду в глаза. Так жестко поставила этот вопрос. А вдруг он сейчас ее просто выгонит?! Куда ей идти? Куда?

– Вера, ты же знаешь. Я, я очень хорошо отношусь к тебе. Ты мне как сестра и я как-то даже не пойму. К чему ты клонишь? – робко начал Андрон.

– Нет, Андрон. Тогда. Я тебя увидела тогда у Паши в комнате. И вдруг, я вдруг поняла, ты хороший человек, который мне поможет. Ты. И ты помог. Но что потребуешь ты за эту помощь? Я ведь начинаю тебя мучить. Я вижу, я мучаю тебя. Вот опять. Ты мне пытался сделать лучше, а что получил в ответ. Я нагрубила. Просто нагрубила тебе. И я хочу знать Андрон, зачем ты мучаешься? Зачем? Почему? Я не могу этого понять. И ты должен. Должен мне сказать это. В глаза.

– Вера…

– Нет! Молчи, молчи! Я сначала сама скажу. А потом ты… Андрон, знай, что бы ты сейчас не сказал, я всегда буду любить Пашу. Всегда. Даже если его не будет. Даже если вы его там убьете. Расстреляете. И прочее… Я все равно буду его любить! И ни один мужчина, слышишь, ни один не заменит мне его! Ни один. Знай это, Андрон! Теперь я слушаю тебя.

Андрон тяжело дышал. Он не смотрел на Веру. Боже упаси! Нет! Он даже боялся смотреть в ее сторону. Он боялся смотреть даже на ее силуэт! Лучше смотреть в пол!

Маленький набрал воздуха в рот и выдохнул:

– Я не могу. Не могу без тебя жить… Вера, не могу… вот поэтому я сделаю все, все, чтобы тебе было хорошо! И мне ничего за это не надо! Ничего! Знай, я хочу, чтобы ты была счастлива! Хочу! И все!

В комнате вновь повисла звенящая тишина. И там, где-то за окном, запищала гармонь. Видимо, совсем пьяный гармонист то и дело фальшивил и не попадал по кнопкам. Веселые аккорды звучали угрюмо.

Наконец Вера собралась. Она нашла в себе силы произнести:

– Спасибо, Андрон.

– За что?…

– За правду.

– И тебе спасибо…

– За что, Андрон?

– Тоже за правду.

– Да, но это для тебя мучительная, правда. Как и для меня.

– Да, это больно слышать. Больно. Но все же… – Андрон достал папиросу и вновь закурил.

– Ты много куришь, – Вера поморщилась. – Ты, наверное, меня все-таки прогонишь сейчас? Да? Я совсем обнаглела. Я понимаю это. Но я не могу тебя обманывать. Так будет лучше.

– Нет, Вера. Ты не виновата. Не виновата. Ты молодец, что сказала мне это. Молодец. Сказала честно. В лицо. Я, видишь, слабый и не могу так. Не могу. Извини.

– Я виновата, Андрон. Виновата.