работниками и согласовал ли право на свободу ассоциации с правами на свободу? Наоборот, г-н Блан освящает это противоречие. Под деспотической защитой государства он в принципе допускает неравенство в званиях и зарплатах, добавляя в качестве компенсации закон о выборах. Разве рабочие, которые голосуют за свои правила и которые назначают своих лидеров, не свободны? Вполне может случиться так, что эти рабочие, участвующие в голосовании, не признают ни начальников, ни разницы в оплате: тогда, поскольку ничего не было предусмотрено для удовлетворения производственных мощностей, при сохранении политического равенства, работники цехов разойдутся, и, если полиция не вмешается, все вернутся к своим делам. Эти опасения не кажутся г-ну Блану серьезными или обоснованными: он спокойно ожидает испытания, будучи уверенным, что общество не потрудится дать ему опровержение.

А такие сложные, такие смешанные с налогами, кредитами, международной торговлей, собственностью, наследственностью вопросы: углубился ли в них г-н Блан? И решил ли он проблему народонаселения? Нет, нет, нет, тысячу раз нет: когда г-н Блан не разрешает трудности, он их устраняет. По поводу народонаселения он говорит: «Поскольку есть только растущая бедность, и поскольку народный цех заставит бедность исчезнуть, нет необходимости ей заниматься».

Напрасно г-н де Сисмонди, опираясь на универсальный опыт, кричит ему: «Мы не доверяем тем, кто осуществляет делегированные полномочия. Мы считаем, что любая корпорация будет вести дела хуже, чем те, которые движимы индивидуальным интересом; что со стороны директоров будет проявляться небрежение, помпезность, разрушение, фаворитизм, опасения скомпрометировать себя, все недостатки, наконец, которые мы замечаем в управлении общественным состоянием в качестве оппозиции состоянию частному. Мы также верим, что на собрании акционеров мы обнаружим только невнимание, прихоти, халатность, и что коммерческое предприятие будет неизменно подвергаться риску и вскоре будет разрушено, если оно будет зависеть от совещательного собрания и торговца». Г-н Блан ничего не слышит; он оглушен звонкостью своих фраз: частный интерес — он заменяет его преданностью общественным делам; конкуренцию он заменяет имитацией и поощрениями. После возведения в принцип промышленной иерархии, необходимого следствия его веры в Бога, авторитета и гениальности, он предался мистическим силам, идолам своего сердца и своего воображения.

Таким образом, г-н Блан начинает с переворота или, скорее, согласно его собственному выражению, с применения инициативной силы, которую он присваивает власти; и он вносит выдающийся вклад в дело богатых, чтобы спонсировать пролетариат. Логика г-на Блана очень проста, это логика Республики: власть хочет того, что хочет народ, а то, что хочет народ, и есть правда. Единственный способ реформировать общество — это ужимать его наиболее спонтанные тенденции, отрицать его наиболее подлинные проявления и вместо того, чтобы обобщать благосостояние путем регулярного развития традиций, перемещать труд и доходы! Но, по правде, что хорошего в этих маскировках? почему так много обходных маневров? Не проще ли было сразу принять земельный закон? Может ли правительство в соответствии со своей инициативной силой с самого начала заявить, что все капиталы и инструменты труда являются государственной собственностью, за исключением компенсации, которая будет предоставлена владельцам в виде перехода? Посредством этой решительной, но лояльной и искренней меры экономическое поле было бы очищено; что не стоило бы утопии дороже, и тогда г-н Блан мог бы без помех с удовольствием перейти к организации общества?

Но что я говорю? организовать! Вся организаторская работа г-на Блана заключается в этом великом акте экспроприации или замены, если хотите: после однажды перемещенной и республиканизированной промышленности, создания большой монополии г-н Блан не сомневается, что производство пойдет так, как хотелось бы; он не понимает, что всё противится тому, что он называет своей системой, — единственная трудность. И на самом деле, что возразить против концепции, столь радикально ничтожной, сколь же неуловимой, как у г-на Блана? Самая любопытная часть его книги находится в избранной подборке, которую он создал из возражений, предложенных некоторыми неверующими, и на которые он, мы полагаем, победоносно отвечает. Эти критики не видели, что в процессе обсуждения системы г-на Блана они спорили о размерах, весе и форме математической точки. Однако случилось так, что полемика, поддерживаемая г-м Бланом, научила его большему, нежели его собственные медитации; и стало понятно, что если бы возражения продолжались, все окончилось бы обнаружением того, что, как он думал, он изобрел, — организацией труда.

Но, наконец, столь ограниченная цель, к которой стремится г-н Блан, а именно устранение конкуренции и гарантия успеха предприятия, руководимого и финансируемого государством, достиг ли он этой цели? — По этому вопросу я процитирую размышления талантливого экономиста г-на Жозефа Гарнье, к словам которого я позволю себе приобщить несколько комментариев.

«Правительство, — по словам г-на Блана, — выберет моральных работников и даст им хорошие зарплаты». Поэтому г-ну Блану нужны люди, сделанные нарочно: он не льстит себе, что учитывает все виды темпераментов. Что касается зарплат, г-н Блан обещает, что они будут хорошими; это проще, чем определить измерение.

«Г-н Блан считает, согласно его гипотезе, что такие цеха дадут чистый продукт, а также создадут такую хорошую конкуренцию с частной промышленностью, что они превратятся в национальные цеха»[195].

Как это может быть, если себестоимость народных цехов выше, чем себестоимость цехов свободных (частных)? В главе I я показал, что 300 рабочих на прядильной фабрике, все вместе, приносят предпринимателю чистый и регулярный доход в размере не более 20,000 франков; и что эти 20,000 франков, распределенных среди 300 рабочих, увеличат их доход только на 18 сантимов в день. К тому же это верно для всех отраслей. Как народный цех, который должен своим работникам хорошие зарплаты, восполнит этот дефицит? — Соперничеством, — говорит г-н Блан.

Г-н Блан с чрезвычайным самодовольством цитирует дом Леклера, компанию (фирму) художников-строителей, у которой хорошо идут дела и которую он считает живой демонстрацией своей системы. Г-н Блан мог бы добавить к этому примеру множество подобных компаний, которые оказались бы такими же, как дом Леклера, то есть не более. Дом Леклера — это коллективная монополия, поддерживаемая большим обществом, которое его окружает. Значит, вопрос состоит в том, может ли общество в целом стать монополией, в смысле г-на Блана и владельца дома Леклера: что я категорически отрицаю. Но что касается более пристального внимания к вопросу, который нас занимает и на что г-н Блан не обратил внимания, — это то, что вытекает из учетных записей, которые предоставил ему дом Леклер, что, если заработная плата в этом доме намного выше, чем в среднем по стране, первое, что нужно сделать в организации общества, — это вызвать конкуренцию с домом Леклера — среди его работников, или вне его.

«Заработные платы будут регулироваться правительством. Члены народного цеха будут распоряжаться ими по своему усмотрению, и неоспоримое