Новые активные экономические силы обязаны были подчиняться политической власти патрициата. Чтобы расширить границы торговли, вновь прибывшей группе менял, банкиров и ремесленников потребовалась бы хорошо функционирующая биржа, независимый переводной банк и реорганизация купеческих корпораций. Переселившиеся во Франкфурт купцы-реформаты, католики и иудеи с удовольствием образовали бы учреждение для представительства своих интересов, чтобы расширить границы денежной торговли и в качестве посредников проводить через Франкфурт “огромный транзитный поток из Англии, Нидерландов, Франции, северной и западной Германии в южную Германию, Швейцарию и Италию и обратно” (Böhme 1968: 46). Но Совет не позволил этого, дабы предотвратить ухудшение экономического положения патрициата и дальнейший приток иммигрантов. Новых богатых жителей Франкфурта так и не допускали в Совет, если только они не были “гражданами по жене”[132]. Так цеховые традиции и патрицианские привилегии тормозили развитие коммерции во Франкфурте, которая теперь включала в себя еще и денежный рынок и ремесло. Патрициат продолжал господствовать в городе до начала XIX в.

При ретроспективном взгляде кажется, что закрепленное наследственным членством в Совете многовековое господство патрициата, почти не дававшего слова иным группам бюргерства, нуждается в объяснении. Хотя такая ситуация и приводила к крупным конфликтам, которые император улаживал с помощью политических уступок недовольным[133], практически неизменным оставалось доминирование слоя, который свое экономическое значение постепенно все более и более утрачивал. Решающим фактором успеха патрицианской элиты было то, что даже после тяжелых кризисов – таких как Реформация, восстание под руководством Фетмильха, политический кризис начала XVIII в. – ей снова и снова удавалось в своих непрерывных усилиях по регулированию границ (что означало отношения с вышестоящими политическими структурами) добиваться благорасположения сменявшихся императоров, в том числе путем денежных выплат. Благодаря этому город сохранял свои специфические источники дохода, содействовавшие благосостоянию и низших слоев, отрезанных от всех ресурсов власти. Город считался богатым и поэтому оставался привлекательным для иностранцев и беженцев, несмотря на ограничения, касавшиеся прав гражданства. Политическая культура доминирования была внутри города основана на политике исключения, но легитимировалась за счет своей экономической успешности.

Патрицианское господство закончилось только тогда, когда с приходом Наполеона окончательно рухнула Священная Римская империя германской нации. Франкфурт тоже был захвачен французами и получил нового властителя – Карла Теодора фон Дальберга, который сначала (1806–1810) был князем-примасом, а затем (1810–1813) великим герцогом. При нем были введены новые, современные законы: эмансипация евреев, отмена наследственных мест в Совете и др. В 1808 г. во Франкфурте была наконец создана торговая палата. Дальберг даже наделил ее законодательными функциями в сфере коммерческой деятельности (Böhme 1968: 126) и таким образом, путем создания нового института, поддержал отделение экономической власти и полномочий регулирования границы от политической. Однако после отставки Дальберга палате не удалось сохранить за собой этот статус.

Старый имперский город был включен в качестве вольного города в Княжеский союз и продолжал выполнять функции столицы в донациональный период. В новой конституции Вольного города Франкфурта 1816 г. Совет был переименован в Сенат и дополнен законодательным собранием. Торговая палата была включена непосредственно в политическую систему: теперь она могла направлять в Сенат трех своих представителей, и эти сенаторы получали должности. В дальнейшем значение Торговой палаты определялось конфликтом интересов между стремившимися к свободе торговли купцами-оптовиками и банкирами, с одной стороны, и купцами, торговавшими в розницу, с другой. Первые вскоре вышли из Торговой палаты и стремились приобрести непосредственное влияние на политику Совета – и преуспели в этом[134]. Теперь в городе снова была правящая группа, сосредоточившая в своих руках политическую, экономическую и общественную власть, хотя Конституция и предусматривала участие граждан в работе органов управления. Но во Франкфурте не было такого принуждения к консенсусу, как в Гамбурге. Новая правящая элита использовала свою политическую власть для сохранения прежних условий в собственных экономических интересах. Так, “эмансипация евреев” была отменена, попытки демократизации тормозились, свобода занятия ремеслами без принудительного вступления в цехи не допускалась вплоть до 1864 г., индустрии не оказывалось поддержки. Но не все были с этим согласны.

Господствовавшая во Франкфурте в 1860 г. политическая культура и ее воздействие на общество были таковы, что, как пишет Бёме, город жил в постоянном конфликте между Сенатом и Законодательным собранием (Böhme 1968: 235). Кроме того, углублялся социальный “раскол в городе. Патрицианские семьи, денежный патрициат и еврейские крупные финансисты задавали тон в обществе и в политике, будучи отделены от буржуазно-либеральной элиты, с которой они, однако, были вынуждены сотрудничать. А от них, в свою очередь, был отделен низший слой буржуазии, образ действий которого был «демократическим», но который не имел никакой связи с рабочим движением, набиравшим обороты начиная с 1859 г.” (ibid.: 236).

Правящий класс жил хорошо, пользуясь благоприятными обстоятельствами, постоянным присутствием Федерального собрания (союзного сейма немецких князей) в городе. Даниэль Генрих Мумм, первый бургомистр после 1866 г., оглядываясь впоследствии назад, назвал это состояние своего рода “блаженной самодостаточностью” (Forstmann 1991: 384).