— Вчера я сделал Лили предложение, и она согласилась, — радостно объявил де Анвиль присутствующим и, достав из кармана бархатный мешочек, выудил кольцо. Лиля попыталась встать из-за стола, но Арман не позволил. И сам, упав на одно колено рядом с ней, одел на палец кольцо.

— Клянусь, я самый счастливый человек, — громко провозгласил он, не сводя глаз со своей невесты. — Я обещаю тебе, мон ами, ты не пожалеешь.

Лиля почувствовала, как глаза наполняются слезами. Радости и горя одновременно. Иштван, позвав ее замуж, обещал то же самое. И она не пожалела, никогда.

Арман обнял ее и легонько поцеловал под аплодисменты Хлои и Раисы Петровны.

Снова повернувшись к столу, Лиля столкнулась с ненавидящим взглядом дочери. Она растерянно посмотрела на Свету, ощутив сильную вину. Нужно было сначала поговорить с ней, объяснить. Но Арман решил все по-своему, даже не предупредил, что собирается за обедом вручить кольцо.

Девичье лицо стало мрачным, дочка еще раз глянула на мать исподлобья и, со стуком положив вилку на стол, стремглав выскочила из комнаты.

Лиля оторопела, Арман уставился на нее в немом изумлении.

— Наверное, я сделал что-то неправильно, — повинился он перед невестой.

— Сейчас же вернись, — крикнула вслед Раиса Петровна.

Лилька подскочила, намереваясь бежать за дочерью.

— Сиди, родная, — остановил ее Пахомов. — Сами разберемся. Помолвка все-таки, перед человеком неудобно.

Он не торопясь вышел из столовой и подошел к Светкиной комнате. Попробовал войти, но дверь оказалась заперта.

— Открой, спиногрыз, — попросил тихо.

— Уходи, крестный. Все уходите. Мне никого не надо. Я вас всех ненавижу.

— Света, — отрезал Витька. — Я и выломать могу, даю одну минуту.

Он молча встал рядом с дверью, гадая, девчонка откроет или придется ломать.

Послышались шаги, и дверь распахнулась.

— Спасибо, — нехотя пробурчал хозяин дома. Он медленно прошел в комнату, обвел взглядом девичью светелку. Сваленные на стульях вещи, груду журналов, кое-как застланную постель. Заметил пыль на полках.

— Убраться тут не мешало б, — пробурчал недовольно. — У тебя разве Ирина не убирает?

— Я ей сказала, что сама могу.

— Можешь, так сделай. Живешь в хламовнике, — резко бросил Пахомов.

— Ты пришел меня жизни учить? — с вызовом осведомилась Света и отвернулась к окну.

— Нет, я пришел тебе сказать, что ты ведешь себя как свинья и живешь так же. Ничего удивительного.

Света развернулась, как по команде, и растерянно уставилась на него. Она много раз слышала, каким резким и грубым может быть дядя Витя Пахомов, но ей всегда казалось, что ее это точно не касается. И никого из семьи тоже. Сейчас на глаза навернулись слезы, и она расплакалась.

— Ты чего творишь, спиногрыз? — пробормотал Витя. — Матери праздник портишь.

— Какой праздник? Папа только полгода, как умер, а она уже замуж собралась.

— Ну, во-первых, не полгода, а восемь месяцев и двенадцать дней, а во-вторых, помолвка еще не свадьба. Наверное, год пройдет, тогда и сыграют.

Света внимательно посмотрела на него.

— Ты тоже радуешься? — изумилась она негодуя.

— Нет, особой радости нет, — через силу проскрежетал Пахомов. — Но я уважаю Лилин выбор. Или ей до конца жизни головой об стену биться?

— Нет. Но и сейчас тоже рано, — пробурчала Света, поморщившись.

— Это не тебе решать, спиногрыз. Постарайся не осуждать мать, ладно? Хотя, честно говоря, мне жаль Армана.

— Это еще почему?

— Ему до конца жизни придется сражаться с покойником. И, поверь, в этой борьбе всегда победит Иштван. Твоя мать до сих пор любит его.

— Ты уверен? — вскинулась Света.

— Да, пойдем на кухню, убедишься сама. У нее на левой руке кольцо Армана, а на правой — Герта.

— Правда? — Света кинулась ему на грудь и разрыдалась. — Но, если она любит отца, почему выходит замуж за этого де Анвиля?

— Дай матери пожить, — душевно попросил Пахомов, гладя по голове крестницу. — Иштван умер, а Арман весьма достойный человек. Кто дал тебе право осуждать взрослых и сроки устанавливать?

— А как же мы с Мишкой? — всхлипнула девочка.

— Придется вас в детдом сдать, — хмыкнул Пахомов, пожимая плечами.

— Дядя Витя, — возмутилась крестница.

— Нет? — деланно удивился Виктор.

— Мама никогда нас не бросит, — заявила Светка уверенно.

— А чего истеришь тогда? — усмехнулся крестный.

Они вернулись в столовую, где в полной тишине обедали близкие.

Света скользнула взглядом по рукам матери и заспешила к ней в объятия.

— Я люблю тебя, мамочка, — прошептала она, целуя. Лиля обхватила рукой голову дочери, притянула к себе, что-то зашептала на ухо. Ладонь медленно скользила по кудряшкам. А на безымянном пальце сиял огромный бриллиант.

— Гайка знатная, — понимающе буркнул Витька, имея в виду кольцо Армана, и крикнул громко:

— Горько.

Курт Мюллер тысячу раз пожалел, что расправился с Алисией, наглая девица шантажировала его и собиралась сдать шефу. И тот бы в течение часа выгнал взашей как собаку. Проклятая идиотка. Откуда ей только стало известно про кокаин? И вообще девица Верленмайер оказалась темной лошадкой. Тут же в дело вмешались влиятельные родственники. Адвокат Мюллера навел справки об Армане де Анвиле и выяснил, чем он занимается. Обладай Курт этой информацией раньше, он ни за что не предпринял бы всю эту канитель по устранению Алисии. Да и кто она была. Безликий фотограф-фрилансер, каких тысячи бродят по Мюнхену, стремясь продать хоть что-нибудь из своих работ в ведущие издания. Мать померла года два назад, отец — когда Алисия была еще ребенком. Ни друзей, ни семьи…Кто мог предугадать, что, как черт из табакерки, появится настоящий отец Алисы? Тот самый Арман де Анвиль, чьи фармацевтические заводы разбросаны по всему миру, чьи уникальные разработки в области фармакологии засекречены правительством Франции. Еще оказалось, что он владеет виноградниками на юге и входит в ассоциацию виноделов Франции, а его небольшая флотилия ловит сардины и макрель в Атлантике. Шутки с этим человеком не могли закончиться ни чем хорошим для такого полного ничтожества, каким считал себя Курт Мюллер. Если б знать заранее… Он, закрыв глаза, потер лицо обеими руками, и окончательно убедился, что пропал.

Арман сумрачно осмотрел зал прощаний при кладбищенской часовне. Вгляделся в бледное лицо Алисии. Несчастная девочка так и не пришла в себя. На минуту он задумался. Нужно жить. Любить и радоваться каждому дню. Могла ли предположить его дочка, что вместо парка Серенгети отправляется в последний путь. Бросила дуреха ребенка и мужа. Говорят, задыхалась она в доме Пахомова, а теперь совсем не дышит.