— Я люблю тебя, — хрипло прошептал де Анвиль.

От его нежных прикосновений, от рук, лениво ее ласкающих, она напрочь утратила способность думать связно. Обрывки мыслей кружились и тут же разбивались, словно о стену, а на смену им приходило спокойствие. Она не пыталась противиться этому, прекрасно понимая, что будет дальше. Ее сердце останавливалось от восторга, от примитивной радости, наполнявшей все ее существо, каждую клеточку от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах…

— Я люблю тебя, Арман, — призналась Лилия.

Победный рык стал для нее самой лучшей мелодией. Он снова, подмяв ее под себя, вошел одним движением, начиная новую любовную схватку. Сколько их всего было за день, Лиля не запомнила, сбившись со счета.

Выбившись из сил, они сидели у панорамного окна, глядя на принарядившийся к Рождеству вечерний Мюнхен. Арман держал ее на коленях, крепко прижимая к себе. Она словно растворилась в его тепле, в запахе его кожи. Пока резкий звонок сотового не нарушил идиллию. Хлоя велела срочно прибыть в комиссариат, захватив кое-что из саквояжа.

По дороге в полицейский участок Пахомов позвонил своему адвокату. А когда уже принялись заполнять бумаги, в комиссариат ввалился и Карл Эбенхайм.

— Месье граф попросил меня взяться за ваше дело, — страдая от одышки, объяснил он.

Справедливо полагая, что других знакомых графьев у него нет, Пахомов в душе поблагодарил Армана.

— Одного обвинения явно недостаточно, — пробормотал Берк. — Поломанная рука тянет на обычное хулиганство. Нужно еще что-то…

Эбенхайм кивнул, подтверждая слова коллеги.

— Обвинение в убийстве сгодится? — бросил Витька, а потом, поморщившись, добавил: — А в шести? Этот самый Никулин — серийный убийца, а его сестра — пособница или соучастница.

Адвокаты переглянулись, понимая, что ночь предстоит бессонная.

Иван обвел взглядом небольшой холл, где приходилось томиться в ожидании. Он связался с Кафтановым и попросил отправить в Мюнхен по факсу материалы дела.

— Ты бы уже устроился к нам на работу, что ли? — выдохнул устало Кафтанов.

Теперь, спустя пару часов после бенефиса в ресторане, приходилось ждать, пока доблестные полицейские разрешат убраться восвояси. Пахомов мерил шагами коридор, изредка заглядывая к адвокатам. Витька издергался весь и казался мрачным и раздраженным.

"Все уже позади, — подумал Иван. — Никулиных арестовали. Пора домой увозить Лилю и детей. Что тут делать?"

Он мысленно начал прокручивать в голове детали разговора. Лучше, конечно, объяснить насчет завода. А потом перейти на личное. Попросить прощения и начать с чистого листа.

В этот момент отворилась одна из дверей, и в холл, будто материализовавшись из его мыслей, зашла Лиля. Без макияжа и какая-то притихшая, со странным блеском в глазах. Она даже не заметила его сперва. Подошла к Пахомову, принялась что-то выяснять. А потом увидела Ивана.

— Привет, что ты тут делаешь? — спросила изумленно.

— Я могу спросить тебя о том же, — пробурчал Иван. — Не стоило среди ночи мчаться. Тут бы и без тебя разобрались.

— Где Арман? — бросил резко Пахомов.

— У комиссара. — Лиля махнула рукой на дверь. — Мы как приехали, его сразу к нему провели.

Кто такой Арман и почему Лиля приехала именно с ним, Иван не знал, но это его не взволновало. Подумаешь, водитель или адвокат.

— Я приехал к тебе, — просто сообщил он и, улыбнувшись, добавил: — Нам нужно поговорить. И, наконец, пожениться.

— Кому нужно? — напряглась Лиля.

— Тебе, мне, — неопределенно ответил он. — Сейчас не место и не время. Давай завтра переговорим, ладно? — миролюбиво предложил Иван.

— О-о, — хохотнул Виктор. — Тебя опередили, — И, как глупый школьник, схватив Лилю за руку, выставил вперед кисть. Только кольца на безымянном пальце не оказалось.

— А "гайка" где? — протянул Пахомов разочарованно.

Лиля выдернула руку.

— Господи, Витя, да что же это такое, — воскликнула она в сердцах, стукнув по спине плохо увернувшегося Пахома, и, посмотрев ему вслед, заметила печально:

— Ну как в третьем классе, честное слово.

И, словно извиняясь, пробормотала:

— Я замуж выхожу, Вань. Я тебе благодарна безмерно, что ты маму спас и помог опознать бандитов. Но я не люблю тебя, прости. — Лиля посмотрела на него жалостливо. На душе стало невыносимо. Хотелось вдарить в стенку кулаком или головой. И разбить к чертям. Снова вспомнились проклятый коридор в пятнадцатой больнице и Лилькины мольбы поверить. А он, дурак, все прошляпил тогда.

Она замолчала, собираясь сказать что-то утешительное. И Иван испугался, что этого просто не вынесет. Он взял себя в руки, стараясь не показать, как ему больно, и решительно перебил:

— Я хоть попытался, Лиль. У нас все-таки общий ребенок. И я не думал, что ты так скоро на второй брак решишься.

Удар получился ниже пояса.

Лиля стушевалась и ответить не успела. Всех позвали в странный кабинет с большой стеклянной стеной. По ту сторону, сгорбившись, сидел Эдик и пил из стаканчика кофе, а с этой стороны прямо у самого стекла стоял длинный стол, за которым уже разместилось несколько человек.

— Проходите, садитесь, — по-русски пригласил один из полицейских.

Иван заметил, как один из сидящих за столом людей отодвинул стул рядом с собой и, повернувшись, глянул на Лилю. Она села к нему. А красавец-мужчина, близко наклонившись, прошептал что-то, коснувшись губами Лилькиного уха.

Иван с Пахомовым уселись с другого конца стола вместе с переводчиком и адвокатами.

— Вон тот лысый во главе стола, — комиссар полиции, — когда рассаживались, быстро сообщил Витька.

— А рядом с ним? — полюбопытствовал Иван, имея в виду надменного джентльмена рядом с Лилей.

— Важняки всякие, — буркнул Пахомов в последний момент.

В соседнем кабинете зажегся яркий свет, и следователь приготовился к допросу. Все присутствующие устремили взгляды на широкоплечего полицейского и щуплую фигурку Эдика, сидевших за стеклом. И лишь Иван воззрился на Лилю. Она сидела почти вплотную к мужчине, положившему руку на спинку ее стула.

"Язык тел, мать вашу. Наверное, это и есть ее избранник. — Иван вгляделся в строгое и властное лицо. — Видимо, начальник какой-то, вон комиссар обращается с почтением. И к тому же богат, вон на запястье, кажется, "Вашерон" в золотом корпусе. Мои поздравления, мадам, — едко подумал Бессараб, с трудом сдерживаясь".

Следователь приступил к допросу, и по непонятной причине Эдуард Никулин принялся подробно рассказывать обо всех убийствах, начиная с взрыва в Рамарском. Иван увидел застывшее от ужаса Лилькино лицо. Красавец, сидевший рядом, участливо сжал ее руку. Лиля перевела на него взгляд, и мужчина закивал успокаивающе. Иван почувствовал, как накатывает тошнота. И злость. Он перевел взгляд на набычившегося Пахомова. Витькино лицо в одночасье стало серым.