Октябрь 9. Великий Мастер в ложе поучения читал речь о скромности (в первый раз слышанную)[513].

Октябрь 23. Великий Мастер в ложе поучения (по случаю возвращения своего) начал чтение приветствием к братьям, потом, войдя в рассмотрение о гибельных последствиях, кои происходят от неправильных работ, продолжал так: «Распространение различных лож и пагубные последствия от неправильных работ доказали вам, Лл. Брр., что истинные братья, надзирая за работами каменщиков и видя, что оные производятся совсем не так, как бы следовало, и наблюдаются при оных одни только наружные обряды, скрыли пояснение иероглифов и сами удалились, из чего и произошло, что работы производились уже не в том порядке, оставалась одна наружность и бессловесные иероглифы. Ныне, Лл. Брр., видите вы сами, что развязка оных без исполнения должностей никак не может быть объяснена. При нынешних смутных обстоятельствах (Неапол. революция) и различных суждениях, каменщик должен себя вести таким образом, дабы не входить ни в какие споры, а наипаче в осуждение, питать к Государю и Отечеству любовь, к властям почитание (История Гв. Семенов, пол.), ко всем оказывать снисхождение, кротость и памятовать, что два камня суть основание всех его работ, на коих созидается храм, они суть смирение и скромность. Не упускайте, Лл. Брр., случаев, дабы везде практиковать оные, оказывайте смирение во всех ваших поступках и даже помышлениях, помогайте бедным и не одним только имуществом, при встрече с таковым не гнушайтесь говорить с ним, ибо иногда услышите от такового то, чего ни в книгах, ни в поучениях никогда не слыхали. Наблюдая скромность, приучайтесь переносить иногда обиды и посмеяние. Также за нужное почитаю сказать, Лл. Брр., чтобы вы старались, посещая храмы наши, достойно себя к оному приуготовлять; приуготовление сие должно быть телесно и духовно. Телесно — избегая неумеренности в пище и питье, ибо пары, восходя к голове, препятствуют сознавать проницательности нашей, затмевая оную, а также избегать и профанских приглашений. Духовно, — некоторое время пред оным быть в уединении и размышлении, изго-ня всякую вражду из сердца, примирясь внутренне со всеми ближними и прося молитвою у Великого Строителя света, дабы озарил оным во время поучения и таким идти в храм. Конечно, не вдруг можно подобным образом приуготовлять себя, ибо вдруг ничего не делается. Исполняя таким образом должности, мы исполним и назначение наше, которое состоит в том, дабы мы были светилом пред человеками; практикуя сии добродетели, нечувствительно распространим мы оные и на прочих ближних наших, и не только пример наш, но и слух о нас возбудит их к подражанию, а между тем и натура облегчится от страдания ее, ибо, если страдает и натура, то это от пороков человеческих, — добродетель же людей облегчает и ее»[514].

Октябрь 25. Великий Мастер держал речь о гордости и смирении: «Лл. Брр., гордость есть порок, от которого страдает всякая добродетель»[515]'.

Октябрь 27. Великий Мастер в ложе поучения говорил о приготовлении себя к посещению наших храмов, об открытии ложи и осторожности в приемах[516].

Ноябрь 1. Великий Провинциальный Мастер (т. е. граф Михаил Юрьевич Виельгорский) в ложе принятия (по случаю возвращения своего), сделав краткое приветствие Брр. в дружбе и любви своей к ним, продолжал так: «Но, Лл. Брр., обратимся теперь к тому, что составляет предмет нынешнего нашего собрания и скажем нечто о состоянии ищущего, находящегося в черной храмине. Да не подумаем в размышлении, что мы, как уже принятые, и пребывая некоторое время в братстве и имея многие степени, отстоим состоянием нашим от сего ищущего; ищущий после сделанного удара получает вдруг силу снять повязку. С ним делают три путешествия, не есть ли сии путешествия, которые встречаем мы в жизни сей, как-то: огорчения, препятствия и пр. В черной храмине ищущий в знак чистосердечия дает снять с себя одежду, сравнивая сие, так ли мы чистосердечны к Ордену, как ищущий сие доказывает?» (И еще многое говорил касающееся до ищущего, но я оное все пропустил, дремав.) Работы окончил тем, что благодарил членов собрания, что они доставили ему приятное и сладкое удовольствие работать в сей день[517].

Ноябрь 4. Великий Мастер в торжественной ложе говорил о протекшем годе — потом, в чем заключается масонство. «Роптания наши, продолжал он, — на все случающееся бывают от того, что мы не знаем и не применяем, что видим одну только середину, но начала и конца не знаем» (потом читан был отчет, где упоминается, что членов всего в союзе 350). «Итак, Лл. Брр., сказал к сему, сие малое число назначено приводить род человеческий к совершенству». Великий Провинциальный Мастер на сделанное ему приветствие отвечал: «Весьма меня также радует, что и при изменении лиц, работы также продолжались; и сие доказывает, что доколе человек будет взирать на единый только источник, а не на лица, то все пойдет хорошо» [518]°.

Ноябрь 10. Великий Мастер в ложе поучения говорил о различных должностях каменщика и о черной храмине[519].

Ноябрь 15. В.М. в ложе принятия начал оную так: «Лл. Брр., ищущий, который ныне приниматься будет, есть человек лет 39-ти, служил, был в различных положениях своей жизни, читал разные книги, наконец приехал сюда, желал знать что-нибудь лучше того, что читал, видал и слышал, и объявил свое желание вступить в наше общество. При свидании моем с ним я старался представлять ему, что вступить к нам значит вступить навсегда, и что это не в службу определиться и потом оставить ее, хотя и то правда, что у нас подобно как и в службе, есть разные должности, но оные образуют нечто значущее, говорил я ему также, что должен будет от многого отстать, к чему прежде прилеплен был, и понятия свои приспособлять к нашим понятиям и что сие не так-то легко, ибо потребуется на сие многого времени, потому что на каждом предмете должно будет останавливаться и размышлять и сим-то образом освобождается мыслящая наша сила; поверхностное же и беглое размышление ничего не доставит, а потому-то символы наши и требуют такового упражнения: сие утверждают потрудившиеся братья, а потому-то и в актах говорится: потрудившимся в искании сего таинства, что средства сии открыты нам преданиями от мужей. Предварял я его также, что он должен и обязан будет иметь во всем доверенность и повиновение к тому, кто за него ручается; также, что во всем он должен себя подвергнуть под некоторую цензуру — все сие предлагал я ему, соображаясь с вопросом в катехизисе нашем, где сказано: «для чего прежде принятия старались вас устрашить?» Из ответов его видал я, что он не побуждаем был никакими посторонними видами, что желание его было искреннее. Итак, желание его похвально, и мы, уже принятые, можем некоторым образом знать, что нигде окроме братства нельзя иметь или наслаждаться сим драгоценным удостоверением о том: приятны ли наши поступки Великому Строителю — и что, уклоняясь на кривизны, мы можем различать сие в том, что нет к сему внутреннего в нас одобрения; вот теперь положение ищущего: он раздет, наг, все у него отобрано, глаза завязаны, и он находится подлинно в страждущем положении, ничего сам предпринять не может, во всем предан — в таковом-то положении и может он вступить в храм премудрости и добродетели, таковым-то и врата оного отверсты: но те, в коих осталась еще надежда на собственные силы и знание, для тех он не отверст, ибо все то, что человек имеет, не может ничего ему открыть в храмах наших, ибо и в актах говорится, что ищущий ничего не увидел такого, чтобы человеческим разумом понять было можно»[520].