– Господи.

Мое сердце сжалось.

Уоррен понизил голос.

– Милая, то, что они сделали с той женщиной, с актрисой… я не пожелал бы и такого и худшему врагу.

Джина ДеЛука.

Вот черт. Я ненавидела эту женщину – не потому, что имела на это право, а потому, что у них с Уэсом была кратковременная любовная связь. Она получала от него то, чего мне хотелось, но что я не решалась взять. Но при всем при том я не желала ей никакого серьезного вреда. Может, я не возражала бы, если бы в местном желтом журнальчике появилось уродливое фото Джины, пожирающей хотдог, но, определенно, не быть изнасилованной больными ублюдками, зациклившимися на своих радикальных идеях.

– А она, э, в порядке?

Уоррен испустил долгий вздох.

– Физически и психически – нет. Жива ли она? Да.

Я сморгнула слезы с глаз, изо всех сил стараясь держать себя в руках.

– Кто-нибудь еще выжил?

– Минутку.

Я услышала, как Уоррен шмыгнул носом и высморкался.

– Да, со мной все нормально, – раздалось в трубке. – Кэтти, я говорю с Миа. Должен покончить с этим. Да, чай бы не помешал. Спасибо, дорогая.

Очевидно, он обращался к Кэтлин.

Кэтлин звали женщину, в любви к которой Уоррен наконец-то признался после долгих лет молчания. Теперь они были вместе, и меня бесконечно радовала мысль, что в этом мире возможны даже вторые шансы в любви.

– Прости, Миа. Даже в моем возрасте не становится легче говорить о таком.

– Да, понимаю.

Я глубоко вздохнула, стиснула руку Мэдди и сглотнула.

– Когда он вернется домой, и когда я смогу поговорить с ним?

– Согласно моим источникам, он будет дома через две недели. Ему оказывают медицинскую и психологическую помощь. Они стараются учитывать тот факт, что все заложники истощены, почти не спали все это время, а также, что их пытали, били и заставляли смотреть на совершенно ужасные вещи.

С каждым словом Уоррена в мое тело, казалось, вонзались острые иглы. У меня даже кожа зачесалась от желания увидеть Уэса, прикоснуться к нему, заняться с ним любовью.

– Уоррен, мне надо видеть его. Поговорить с ним.

– Как только я узнаю больше о том, где он, и когда ты сможешь с ним повидаться, я с тобой свяжусь. Просто подожди еще несколько дней, ладно?

Я резко вскочила и зашагала по комнате.

– Несколько дней? Вы хотите, чтобы я подождала еще несколько дней, прежде чем смогу поговорить с человеком, которого люблю, который исчез на три с лишним недели? Уоррен, но это смешно. Только что его держали в заложниках радикальные экстремисты, а теперь его держит правительство? Соединенные, мать его, Штаты! Земля свободы! – рявкнула я так громко, что Макс положил руки мне на плечи, снова отобрал у меня мобильник и включил громкую связь.

– Шипли, говорит Макс. Что потребуется для того, чтобы моя сестра могла поговорить со своим парнем по телефону?

Уоррен заворчал и громко фыркнул.

– Потребуется дернуть чертовски много ниточек.

– Тогда я скажу, что вам надо стать кукловодом. Судя по словам моей сестры, вы у нее в долгу.

– Миа, ты ему рассказала?

Голос Уоррена стал ледяным.

– Нет! – рявкнула я в ответ.

Меня разозлило, что он мог даже предположить, будто я рискну выдать наш секрет другим людям – хотя мой брат не был первым встречным.

Глаза Макса потемнели, сменив цвет со светло-зеленого на цвет грозовой листвы, а зрачки пугающе расширились. В ту секунду Макс осознал: то, что я знаю об Уоррене, достаточно масштабно, чтобы сломать жизнь очень богатому и очень влиятельному человеку. Обычно такие вещи подразумевают тюремное наказание. Если бы Аарон пропустил хотя бы одно занятие по управлению гневом или встречу с психологом, я могла бы выдвинуть официальное обвинение, и он потерял бы должность сенатора от Калифорнии. Не то чтобы это стало гигантской потерей для штата. Одним звонком я могла разрушить карьеру Аарона Шипли. И не только это – поступив так, я заодно подвела бы под монастырь и Уоррена, а я совершенно не собиралась уничтожать все то добро, которое он и его новая деловая инициатива несли нуждающимся в странах третьего мира. А теперь, когда я узнала, какое безумие творится в этих странах, мое молчание стало еще важнее.

– Миа, я посмотрю, что можно сделать, но ничего не обещаю.

– Я буду благодарна за любую помощь. За любую, прошу вас.

Мой голос был тихим, взволнованным и умоляющим. Я говорила сквозь слезы, которые вновь полились рекой.

Мэдди обняла меня одной рукой и притянула к себе. Я прижалась к ней – одной из опор моей жизни, моей сестре.

– Если вам понадобятся деньги или что-то еще, позвоните мне, – деловым тоном человека, управляющего финансовой империей, предложил Макс. – Чего бы оно ни стоило, сделайте это. Слышите меня?

– Четко и ясно, – ответил Уоррен.

К этому моменту я слишком расклеилась, чтобы связно думать, не то что говорить. Моего мужчину спасли, но еще больше человек погибло, и какие-то туристы тоже были спасены, однако я не могла ни позвонить Уэсу, ни повидаться с ним. Правительственные чиновники заперли его на какой-то секретной базе еще на пару недель. Боже. Как я переживу следующие четырнадцать дней, не получая от него ни единой весточки? Ответ был прост – не переживу.

– Молодец. Пусть он позвонит ей на мобильник, и постарайтесь, чтобы это случилось побыстрее, – потребовал Макс, и я улыбнулась сквозь слезы.

Кто-кто, а уж мой новый брат был способен сдвигать горы. Черт, да он достаточно велик, чтобы сделать это одной рукой. Теперь я понимала, как он может управлять такой огромной империей. Он был не только сильным и справедливым – когда Макс говорил, люди прислушивались к нему. Прирожденный лидер. Вот что происходит, когда твоего отца зовут Джексон Каннингем. Я не знала этого человека, но на сына, которого он вырастил, стоило посмотреть.

* * *

После звонка я отправилась в постель. Джинель улеглась на другой кровати, а Мэдди свернулась рядом со мной. Похоже, она волновалась всю ночь, несмотря на отправленную мной смску. Она хотела поехать к Джинель и проверить, как я там, но Мэтт убедил ее остаться с ним. Мэтт.

Сморгнув с глаз остатки многочасового сна, я встала, не потревожив Мэдди и Джинель, и на цыпочках вышла в соседнюю комнату, прихватив с собой свежую пару джинсов и футболку с длинными рукавами. После обжигающе горячего душа и после того, как я узнала, что Уэс в безопасности – недоступен, но в безопасности, – я почувствовала себя куда лучше. Папа уже мог дышать самостоятельно, лекарства устраняли последствия аллергических реакций, и врачи верили в позитивный прогноз.

Единственное, что мне теперь оставалось – это разобраться с Блейном, но прежде я решила побеседовать с женихом своей сестры. Войдя в гостиную, я обнаружила сопящего на диване Макса. Балконные двери были открыты, и ветерок задувал в комнату, освещенную оранжево-розовым рассветным заревом. Я увидела ноги Мэтта, лежащие на балконных перилах.