– Видите ли, молодой человек, – снисходительно ответил Гриффин. – Мы с вами живем в двух разных плоскостях. Вы замечаете только черное и белое. Справедливость и несправедливость. А я вижу политику. Стране невыгодно снимать с поста герцога Эксетера, как и отправлять в Гримсби графа Уинчестера. У герцога могущественные друзья и союзники, связи с первыми и вторыми лицами государств за пределами Альбии. Граф Уинчестер не менее полезен – в его руках сосредоточены огромные капиталы, он управляет крупнейшими компаниями, дающими львиную долю прибыли нашей страны. Нам выгодно держать этих людей на коротком поводке. Поэтому мы как следует припугнем их и… оставим на прежних местах. Роль же графа Сеймурского намного скромнее: он всего-навсего получает прибыль со своих капиталов, не пытаясь ни на что влиять, поэтому логичней всего оставить его основным ответчиком по этому делу, коль скоро народ хочет наблюдать за судилищем. Людям нужно зрелище. Представление должно продолжаться. Уже начатый процесс должен завершиться вердиктом – виновен или невиновен. Если невиновен, то дело можно передать на доследование, пообещав найти настоящих преступников. Люди приготовятся ждать, а через некоторое время их внимание отвлекут другие скандалы и события. – Сэр Гриффин направился к выходу из камеры, а перед тем, как уйти, произнес: – Таким образом, мистер Кавендиш, постарайтесь завтра быть крайне убедительным с членами палаты лордов. Покажите им, на что способны. В конечном счете от этого зависит ваша карьера. Мне жаль, граф, но вам придется задержаться в этих стенах еще на одну ночь.

Проводив осуждающим взглядом главу отдела государственной безопасности, Ричард дотронулся до плеча Джеймса.

– Завтра тебя отпустят, – пообещал он. – И мне плевать, какую роль ты играешь в жизни Альбии.

– Уверен? – усмехнулся лорд Сеймурский.

– Абсолютно. И… с тебя виски! – напомнил ему Ричард.

– Договорились!

* * *

– На документах стоят подписи графа Сеймурского, – авторитетно заявил благообразный профессор-графолог, которого высокие лорды привлекли для освидетельствования подписей на договорах с «Саломеей».

– Вы уверены? – спросил Ричард.

Несмотря на напряженную ситуацию, Джеймс не сдержал улыбки. В мантии барристера и длинном белом парике Дик выглядел весьма потешно.

– У меня нет ни малейших сомнений в этом, – снисходительно улыбнулся эксперт.

– Тогда предлагаю провести небольшой эксперимент, – заявил Ричард. Он с важным видом извлек из своей папки чистый лист бумаги и протянул графу Сеймурскому. – Милорд, будьте любезны, поставьте здесь свою подпись, – попросил он.

Джеймс охотно выполнил его просьбу.

– А теперь я сам на ваших глазах сделаю копию. – Перо заскрипело, ставя еще один росчерк… абсолютно такой же, как первый.

– Сэр! Вот вы, сэр! – Дик прошел к местам для зрителей. – Будьте любезны, попробуйте сделать еще одну копию, – попросил он виконта Морби. – Как получится. Просто приложите усилия, чтобы вышло похоже.

Таким же точно образом Ричард подошел еще к нескольким зрителям, в которых Джеймс узнал членов Клуба весельчаков.

– А теперь, сэр, – он протянул эксперту покрытый подписями лист, – скажите, какая из них принадлежит графу Сеймурскому?

Профессор изумленно уставился на «документ».

– Но… позвольте… – только и смог произнести графолог.

– Так что же, вы можете определить здесь автограф, оставленный графом Сеймурским?

– Но как это возможно?! – возмутился профессор.

– Как видите, очень даже возможно. – Ричард торжествующе поклонился лордам. – Достаточно немного практики, и поддельная подпись будет практически неотличима от настоящей. Во всяком случае, современными средствами. А теперь позвольте пригласить сюда несколько свидетелей преступлений графа Сеймурского, совершенных им этой ночью в то время, когда сам он пребывал под стражей в Гримсби.

Публика взволнованно зашумела, а Ричард принялся вызывать свидетелей.

Джеймс старался не хохотать в полный голос: как утверждали свидетели, вчера ночью граф Сеймурский разбушевался не на шутку. В числе вменяемых ему преступлений значились: кража трещотки у констебля, прогулка в непристойном виде в Королевском парке, пение скабрезных песен под окнами старой девы, которая, к слову, с большим воодушевлением рассказывала о случившемся. Из зоологического музея было похищено чучело гориллы, которое похитители установили за кустами в безымянном сквере Ноттинга. Две почтенные старушки, выйдя на утренний моцион, до заикания перепугались, увидев чудовище, выглядывающее на них из зарослей ивняка. Ночным преступлениям графа Сеймурского не было числа. Все они выглядели до крайности возмутительно, но… сам Джеймс преспокойно спал в эту ночь в камере, о чем клятвенно заверяли дежурные надзиратели.

– Как видим, далеко не всякий мужчина хрупкого телосложения, невысокого роста и с длинными волосами, убранными в хвост, является графом Сеймурским! – подытожил Ричард.

– Позвольте! – возмутился обвинитель. – Но точно так же мы не можем сказать, что мужчина с названными приметами не является графом Сеймурским. Ваше представление ничего не доказывает!

– Представление только началось, – пообещал ему Ричард. – Теперь, господа, я хочу представить вам следующего свидетеля. Мистер Риган О’Лири. Человек, которому удалось выжить во время покушения, в котором обвиняют графа Сеймурского.

Рыжий уроженец Эйре смущался, заикался и был не слишком убедителен до тех пор, пока обвинитель не высказал сомнение в ценности его свидетельства.

– Голос! Вы, господин адвокат, предлагаете принять во внимание утверждение свидетеля, будто голоса графа и одного из нападавших на вас людей… «милорда», как назвал его сообщник… похожи, но тем не менее не принадлежат одному и тому же человеку. Как мы можем быть уверенными, что в ситуации, когда его жизни угрожала опасность, мистер О’Лири оказался способен запомнить голос, которым было произнесено всего несколько слов?

– Для обычного человека это было бы невозможно, – согласился с ним Ричард. – Но не для мистера О’Лири. Я попрошу каждого из присутствующих по моей команде сказать любое короткое предложение. Всех разом. И вас, господин обвинитель. А вы, мистер О’Лири, – повернулся к свидетелю Дик, – должны услышать в этом хаосе, что скажет господин обвинитель.

Гул удивленных голосов ожидаемо показал, насколько невозможным казался лордам успех подобного эксперимента. Признаться, Ричард тоже немного нервничал. Мистер О’Лири заверял его, что справится, но…

– Готовы! – Дик дождался кивка от свидетеля и взмахнул рукой. – Говорите!

Поднялся невозможный шум. Различить в нем конкретный голос…

Еще один взмах рукой – и воцарилась полная тишина. Все ждали. И не верили.

– Сэр, вы точно хотите, чтобы я воспроизвел сказанные вами слова? – прозвучал голос свидетеля.

– Да, хочу! – весьма неуверенно произнес тот.

– Сэр, – О’Лири повернулся к Ричарду, – если я произнесу здесь слова, не принятые в приличном обществе, меня не обвинят в неуважении к суду?

Лицо обвинителя покрылось пятнами, что яснее ясного говорило – свидетель прекрасно расслышал все, им сказанное.

– Господин Оуэн, нужно ли, чтобы мистер О’Лири повторил ваши слова, или вы признаете судебный эксперимент успешным?

– У нас нет возражений по этому вопросу. Показания принимаются, –