Следующий сюрприз поджидал меня, когда я вошел в главный зал: Янош, полулежащий на кушетке с богатой обивкой. Он был окружен книгами, свитками и листами. Перед ним стоял пюпитр для книг с кипой бумаги, испещренной его каракулями и рисунками, очевидно, магического свойства. Несколько широких окон за его спиной были открыты, и в них я разглядел огни Ликантии и раскинувшуюся внизу гавань. Янош был одет как благородный человек дома — в свободный халат и шелковую рубаху. Он никак не походил на заключенного, которого подвергают пыткам, физическим и магическим. Но его лицо было высохшим, осунувшимся, измученным. Таким оно было у него в завершение моего открытия, когда мы вернулись на Перечное побережье.

— Добро пожаловать, друг мой, доказавший приверженность дружбе, — сказал он, встал и обнял меня. — Никто бы не пожелал себе лучшего собеседника в плену, хотя я бы предпочел, чтобы ты оказался более эгоистичен и остался дома.

— Вообще-то я не собирался, — сказал я резковато, — угодить сразу в гости к архонтам.

Янош хмыкнул:

— Мне сообщили несколько часов назад, что ты приближаешься к городу и намерен искать меня. Я-то думал, у тебя хватит благоразумия почувствовать ловушку.

Он покачал головой.

— Как они предугадали приезд?

— Не знаю. Они мне не сказали. Я гадал на тебя, но ответ получился очень невнятный. Может быть, ликантиане использовали какое-нибудь предупреждающее заклинание, или тайно наблюдали за дорогой, или им помог шпион-воскреситель в Ориссе. Но я определенно понял, что первую скрипку в этом заговоре пленить и тебя сыграл какой-то твой враг.

— Нису Симеон. Я впервые в жизни встретился с ним сегодня, там, в подземелье этого замка.

Я рассказал Яношу, что произошло. Он никак не прокомментировал это, да и необходимости не было. Он предложил мне на выбор вино, сок или воду, расставленные рядом на подносе. Я налил себе бокал вина, но подумал, отставил вино в сторону и налил себе сока.

— Выпей вина, — сказал Янош. — А впрочем, как хочешь. Хотя, насколько мне известно, для того чтобы получить наши знания, им нет нужды подливать нам что-нибудь наркотическое в напитки или спаивать. К тому же я бы рекомендовал нам обоим есть и пить как можно больше, поскольку условия содержания могут вскоре здорово измениться.

Я напился, вдруг почувствовав охватившую меня жажду, и еще раз наполнил бокал. Затем подошел к одному из окон и выглянул наружу. Наши апартаменты, наша тюрьма располагалась прямо над водой, далеко внизу видна была белая полоса прибоя, бьющегося о камни стены.

— На окна наложены заклинания?

— Естественно. Хотя это перестраховка. Ведь у тебя же с собою нет пары припрятанных крыльев.

Я обернулся и выдавил улыбку. Это тяжкое испытание, и я не сомневался, что будет еще тяжелее, однако его можно будет слегка облегчить, если отыскивать во всем смешную сторону. У меня было множество вопросов, и я решил задать их сразу.

— Следует ли нам соблюдать осторожность в разговоре друг с другом?

— Да, в разумных пределах. Я бы не стал, к примеру, вдаваться в подробности относительно… нашего совместного приключения. Но в общих чертах обсуждать не возбраняется. Я сотворил заклинание, которое позволяет любому подслушивающему нас услыхать лишь невнятное чтение молитв, которое я заучил в детстве. Но это в случае, если архонты не применят против меня даже свои особые малые заклинания, против которых мне не устоять и большую часть которых я не смогу нейтрализовать. Я уже ощущал на себе пару раз и великое заклинание, хотя кто почувствует, что заклинание на самом деле великое? Например, нет ничего невозможного в том, что я окажусь монстром, сделанным архонтами. И ты должен гадать, настоящий я человек или злой гомункулус, вызванный к жизни их могуществом. Но если и дальше продолжать в том же духе, то можно и с ума сойти.

— И они позволяют тебе заниматься твоим… увлечением? — подивился я, воспользовавшись безобидным термином, который я запомнил с детства, когда впервые понял, что брат мой, Халаб, занимается чем-то запрещенным.

— Позволяют? Это немного не то слово. Не могут же они наложить вообще запрет на колдовство, иначе им придется блокировать и собственные заклинания. Но они могут наложить особые запреты, чтобы я не мог вспомнить какое-то определенное заклинание, с помощью которого избавляются от цепей или открывают двери.

— Примерно так же, как вы с Кассини утратили память на магию во время путешествия… в другое место?

— Слава богам, их заклинание не оказалось вечным. Но они пытались. Извини, если я не очень внимателен к тебе или слишком погружен в собственные мысли. Но…

Что-то щелкнуло в стороне, что-то мелькнуло, и в стене внезапно открылась магическая дверь в темную комнату, и я увидел там людей, тела которых были покрыты черными ранами — следствием жестоких пыток. И тут же вновь на этом месте оказалась глухая стена.

— Вот пример того, что я назвал малыми заклинаниями, — сказал Янош. — Все они направлены на то, чтобы вымотать нас и сокрушить нашу стойкость. Есть и другие заклинания, окружающие это помещение: вызывающие бессонницу, вспыльчивость, чувство тоски, подавленность и различные неприятные, болезненные, хоть и несмертельные недуги — это все загоняет человека в угол.

— Должно быть, ты уже далеко продвинулся в изучении магии с тех пор, как я впервые узнал о твоих тайных занятиях, — сказал я, сам удивляясь, откуда у меня берется хладнокровие обсуждать такие вещи, находясь в ловушке безжалостного врага.

— Спасибо, но только я не ощущаю от этого гордости. Сейчас моих сил хватит разве что на комариный укус, если сравнивать с силами архонтов. А может быть, организм сам сберегает свои силы для того момента, когда на нас обрушатся всей мощью.

— Ты сказал, что уже дважды испытал на себе то, что ты назвал великими заклинаниями. На что они похожи, чтобы я мог подготовиться?

— Оба раза это было отвратительно. Первое, более терпимое, представляло из себя разгульный танец дьяволиц, юных и прекрасных ведьм, входивших в мои сны и обещавших стать реальностью после того, как мы совершим несколько действий сексуальной магии. Все, что я мог ответить, так это то, что в других землях и не такое колдовство, видывал. Так что мне удалось выдержать их атаку без большой борьбы, убедившись, что такие истории хорошо спасают хотя бы часть души. В общем, видение исчезло. Вторая попытка была более опасной и началась с различных малых заклинаний, но сотворенных мощью настоящего мастера-воскресителя. Меня охватила депрессия, злоба на всех и вся, включая меня самого. Я ощущал себя совершенным неудачником.

— На это же, — осмелился я предположить, — нацелены и те малые заклинания, которые, как ты сказал, окружают нас.

— Не совсем, — сказал Янош. — Есть небольшая разница. В великом заклинании я ощутил еще и огромное разочарование от того, что я не сделал в жизни ничего путного. Не люди и боги вступили в заговор, чтобы лишить меня моей славы, а я сам все испортил, будучи ничтожеством. — Я понимал, что такое заклинание в самом деле могло убить гордого Яноша. — Наконец я дошел до того, что решил покончить с собой. Не от физической боли, а от морального разочарования.