Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Господа генералы переглядывались, поверить в услышанное было трудно, не немецкий гений вывел человечество в космос, а русские недочеловеки. Горько было осознавать, горько было понимать, что они поставили не на ту лошадь, страшно ошиблись, пойдя за бесноватым ефрейтором. Но исправить ничего уже было нельзя.
Старший фон Бревен тем временем повернулся к стене, на которой возникло изображение письменного стола, за которым сидел пожилой человек в пенсне. Он поднял взгляд и заметил полковника, после чего вопросительно поднял бровь.
— Добрый день, Лаврентий Павлович, — по-русски поздоровался с ним полковник, Генрих, как и многие другие немецкие генералы, русский язык хорошо знал, потому приготовился слушать, понимая, что от него зависит их будущее. — Вот, подарочек для вас приготовил. Бесноватая гадина с присными.
— Да?! — обрадовался нарком. — Благодарю, Карл Генрихович, очень обязан. И здравствуйте, конечно.
— Куда их?
— Сейчас покажу.
Берия встал и вышел из кабинета, экран последовал за ним. Довольно быстро он оказался в довольно большом холле, в котором прибытия арестованных ждало несколько десятков оперативников НКВД в фуражках с малиновым околышем.
— Сюда передавайте, — обернулся к полковнику нарком.
— Сейчас, — кивнул тот, и в холле возникла светящаяся серым туманом арка. Точно такая же появилась рядом со столом в кабинете.
Старший фон Бревен махнул рукой. Гитлер оторвался от стены и поплыл по воздуху в сторону арки, нырнул в нее и оказался рядом с Берией. Тот отступил на пару шагов, полюбовался на пленника, затем приказал что-то, и два дюжих сержанта подхватили безвольное тело фюрера, после чего куда-то утащили его. Всем было ясно, что ничего хорошего Гитлера в руках русских не ждет.
— Сами пойдете, господа? — повернулся к генералам и прочим господам полковник. — Или придется применить силу?
— Сами, — ответил за всех Кейтель, почувствовал, что невидимая сила отпустила его, и двинулся к арке. То, что пришельцы владеют мгновенным перемещением, не так пугало, как то, что они явно передадут эту технологию русским. Но делать было нечего, и генерал-фельдмаршал ступил в светящийся туман. Мгновение растянутости тела, и он оказался в увиденном на экране холле, где был тут же обезоружен, после чего ему на руки надели наручники и отвели в довольно комфортабельную, как ни странно, камеру. Кейтель сел на скрипучую койку и уныло уставился в пространство, понимая, что жизнь, как ни крути, закончилась, и пришло время за все отвечать. Собственной шкурой.
Генрих фон Бревен шел последним. На душе ему было тошно донельзя, он с тоской смотрел на человека, который мог бы быть его отцом, которого генерал не знал, тот погиб до рождения сына. А после революции семье пришлось бежать из России, чтобы не попасть под репрессии красных. Может, и зря. Но так уж сложилась. Он считал, что служит Германии, а оказалось, что служил нелюди. Почему-то Генрих в это сразу поверил, видимо, потому что не раз сталкивался с нехорошими вещами, но старался их не замечать. И тем самым сам стал из воина палачом...
— Вы опозорили наш род, став служить нацистам, — тяжело уронил Карл Генрихович, ему было больно смотреть на человека, в какой-то мере являвшегося его сыном. — Поэтому идите и примите свое наказание. Вы его заслужили в полной мере.
— Наверное, вы правы... — горько усмехнулся Генрих и вошел в арку.
Проследив, как его увели сотрудники НКВД, полковник сам перешел в Москву. Следовало многое обсудить с Лаврентием Павловичем. Тот был свидетелем последней сцены и смотрел на Карла Генриховича с некоторым удивлением. Затем вопросительно приподнял бровь.
— Сын, — пояснил полковник. — Не совсем мой, моего местного альтер-эго. Я не успел жениться до ухода на фронт, а он успел. Сын родился, когда он уже погиб. Не ждал, что кто-то из моего рода станет служить нацистам. Так что пусть искупает вину и получит то, что заслужил.
Нарком не стал ничего говорить, только сочувственно посмотрел на него. Не хотел бы он оказаться на месте этого человека. Осознавать, что твой сын стал тварью? Это больно, нестерпимо больно.
— Мне надо поговорить с вами, Лаврентий Павлович, вопрос очень важный, — взял себя в руки Карл Генрихович. — Вы ведь уже нашли многих из одаренных? Мы передавали вам их данные по всему Советскому Союзу.
— Да, московских и ленинградских вы уже вывезли на корабль, а люди из близлежащих областей будут в столице завтра-послезавтра. Кое-кто даже сегодня вечером. Через неделю приедут уральцы и сибиряки, их всех тоже нашли. Пойдемте в мой кабинет.
Поднявшись по лестнице и пройдя по коридору, они вошли в кабинет наркома. Там сели, и полковник продолжил:
— Каждого одаренного следует тщательно проверить, чтобы это был верный стране человек, ведь в его руках будет немалая сила. Не дай Бог она окажется в руках врага или, что еще хуже, шпиона. Я очень не хочу, чтобы западные страны получили возможность противостоять магии. Поэтому всех, кто уже на «Петрограде», мы проверили дополнительно, и трех человек вам возвращаем. Они на самом деле ненавидят советскую власть, а двое из них вообще из семей раскулаченных, подделали документы. Вы уж выясните, как их пропустили.
— Выясню, — зло пообещал Лаврентий Павлович. — Благодарю, что нашли их. Враги среди магов нам совсем не нужны...
— Это не все, — после недолгого молчания снова заговорил полковник. -Как я уже говорил товарищу Сталину, до прибытия первых поисковиков, а потом и бродячих банд в вашу систему не больше трех, максимум, пяти лет. Не думаю, что ваши студенты успеют в достаточной мере обучиться к этому времени. Обучение магии, особенно пространственной, очень сложное. Нужно быть хорошим математиком, чтобы понимать все эти преобразования, я попытался вникнуть в объяснения Кериана, но ровным счетом ничего не понял, хотя математику когда-то изучал, причем не только в России, но и в Таоре, а там она весьма высокого уровня.
— И что же делать? — поджал губы нарком.
— Я вижу только один выход. Пожизненный найм магов и кораблей в мирах Миросплетения, — ответил полковник. — Если экипажи и пространственники
