Мариэтта крикнула звонко и страшно:

— Стоять!.. Полиция!

Он дернулся, другой рукой моментально выхватил пи­столет. Я видел, что Мариэтта, хоть и держит его на муш­ке, может не успеть, но все-таки ее выстрел грянул раньше.

Две пули отбросили его обратно в коридор, там раз­дался вскрик, в проеме появился крупный мужик с ав­томатом в обеих руках.

Я выстрелил, как самому показалось, еще раньше, чем боевик выскочил из-за дверного косяка, но пуля, отколов древесную щепку, ударила его в закамуфляженный бок.

Боевик изогнулся от боли, нашарил меня взглядом, но Мариэтта, зло оскалившись, всадила в него три пули. Он рухнул лицом вниз, она ринулась было перепрыг­нуть и бежать дальше, я рявкнул:

— Стоять!..

Она невольно остановилась, я сам не думал, что у меня окрик настоящего фельдфебеля, торопливо пояснил:

—Там в коридоре двое присели за диваном! Она прошипела:

—Откуда такие сведения?

—По конфигурации помещения, — пояснил я. — Стандартная планировка от фирмы «Маэстро». Там обязательно диван с благородной коричневой обивкой.

—Тогда нужен спецназ, — крикнула она.

—Ты права, — согласился я. — Вызывай!

Она прижала подбородком кнопку вызова, глаза следят за мной, а пальцы намертво вцепились в рукоять пистолета.

— Код четыре-два!.. Срочно!.. Ведем бой!

Я сказал быстро:

— А я имею право, как сознательный гражданин, поддержать нашу родную полицию?.. В смысле, огневой поддержкой?

Она отрезала: -Нет!

—А защищая женщину? Она прошипела:

—Я те дам женщину!.. Я особь.

—А как особь особи? — спросил я. — Будем считать, что в твоем лице я поддерживаю власть и голосую за президента и наше счастливое детство.

—Заткнись, — сказала она.

—Понял, — ответил я. — Значит, можно. Я так и подумал. Нападать нельзя, но защищать родную власть я просто обязан, как авторитарный демократ с челове­ческим лицом.

—Заткнись!

—Это я от нервов, — объяснил я. — Когда говорю, я как бы при деле, и не так страшно. В общем, ты жди спецназ...

Она прошипела:

—А ты куда, гад, намылился?

—Наверх, — ответил я, — пока не унесли самое цен­ное. Зачем-то они все еще здесь, хотя понимают насчет спецназа. Если не остановить, то неважно, что унесут нечто ценное и способное погубить человечество, хрен с ним, но у тебя не будет оправдания, чего вдруг вломились!

Она прошипела:

—Тогда я впереди!

—Хорошо, — согласился я, — иди впереди, но только за мной.

—Ну ты и сволочь...

Я выскочил, сразу же прижался к стене, прячась за выступом стены, эти архитектурные излишества бы­вают и полезны, а когда бегущий выскочил и увидел половинку моего лица, то хоть автомат и смотрит в мою сторону, но на спусковую скобу я успел нажать первым.

Пуля в лоб запрокинула ему голову, мертвый палец все же дернулся на спусковом крючке, очередь прозву­чала короткая и неприцельная.

Я огляделся быстро, ощущение такое, что нас посте­пенно берут в клещи, хотя путь для отступления еще остался, правда, быстро сужающийся.

Мариэтта выскочила следом, сразу взвизгнула:

— Где взял второй пистолет?

Я указал пальцем в сторону оставленной комнаты.

—У того, которого ты подстрелила.

—Почему не автомат?

—Пистолеты точнее, — сообщил я для нее новость. Он стегнула по мне огненным взглядом, я как бы

сразу признался, что умею стрелять точно, а еще ко мне потянется ниточка насчет стрельбы по-македонски. И хотя доказательств все равно не будет, однако подо­зрение окрепнет.

— Дождемся здесь?

Я буркнул:

— Им стоит бросить сюда гранату, а укрыться негде.

Она не успела открыть рот, я перебежал помеще­ние, выстрелил дважды сразу из двух стволов. Мари­этта, перекошенная и озверелая, как защищающая котят кошка, осматривалась с оскаленными зубами, готовая стрелять во все, что шелохнется, но я стрелял и через дверь, как только там мелькнет синий силуэт, и стрелял даже, когда по ту стороны стены пройдет нечто голубое.

Выскочив за мной, она охнула, увидел распростер­тых в крови троих с автоматами в руках, а я вскочил в комнату напротив, это больше похоже на лабораторию, судя по аппаратуре, с той стороны коридор, там показались сразу четверо, один сделал характерное движе­ние руками, словно в одной держит гранату, а другой выдергивает чеку.

Его соратник подбежал к двери и уже почти коснул­ся кончиками пальцев рукояти, как я поспешно всадил в него четыре пули из двух пистолетов. Тот, что с гра­натой, уже успел отбросить чеку и приготовился швыр­нуть гранату в раскрытую для него дверь, сейчас на миг застыл в растерянности, но еще до того, как сам попы­тался прыгнуть к двери, я всадил и в него четыре пули.

Он рухнул, и, судя по раскрытой ладони, невидимая для меня граната выкатилась.

— Ложись! — крикнул я на той случай, если Мари­этта выскочит из-за укрытия и ринется ко мне.

Она вроде бы упала или пригнулась, а с той стороны сухо рванула граната. Дверь тряхнуло, но устояла, толь­ко низ посекло осколками.

—Пока нас не окружили, — сказал я твердо и кра­сиво, — пробуй выглянуть взад, что там с Синенко. Мы все их силы оттянули на себя, но к ним, как видишь, прибыло подкрепление. Может быть, наш бравый сер­жант горит в подбитой машине?

—А ты?

— Я выберусь. Позже.

Она возразила:

— Нет! Это наш долг защищать гражданских. Я на службе.

—Я вывернусь, — пообещал я.

-Как?

—Пока военная тайна... Она вскрикнула:

—Что? Военная? Так ты не гражданский?

— Гражданский, — заверил я. — Но я самец. Вроде бы еще, ага.

—И что?

—Самцы, — изрек я патетически, — всегда на службе. Даже если в жопу пьяные на диване, потому что мы — самцы!

—Не увиливай, — прошипела она, — и признавайся! Если гражданский, то останусь и буду тебя защищать, а если из отряда особого назначения...

—Да, — сказал я, — из отряда. Давай, беги! Еще секунда — и будет поздно!

Я подтолкнул ее в задницу, как только она, пригибаясь, отбежала, я неслышно на цыпочках скользнул к двери в коридор, продолжая наблюдать за двумя голубыми силуэтами по ту сторону стены.

Они стоят с автоматами в руках ко мне спинами, я ощутил по их стойкам годы выучки и молниеносную реакцию, с этими разговаривать не получится, откроют стрельбу сразу. А у меня нет шансов, в тире тоже стрелял хуже всех дружбанов, хотя то время было так дико далеко...