Тем не менее ханьская культура – это прежде всего демонстрация маски, а не подлинного лица. Монаху положено вежливо поклониться и, если ты буддист, попросить благословения. Яна буддисткой не была, потому ограничилась поклоном.

– Здоровья и процветания моей госпоже… – монах тоже не стал заморачиваться с религиозными церемониями и лишь поклонился в ответ, демонстрируя скромность, как и полагалось служителю Будды. – …а также её семейству, – тут он перещеголял сам себя, легонько склонив голову перед малышкой. – Мне бесконечно жаль было прерывать вашу беседу с высокородной дамой Сун, однако дело моё не личное.

– Да не сочтёт мой господин меня нескромной, если я поинтересуюсь, за чей именно визит мне следует благодарить Всевышнего? – раз на то пошло, Яна тоже решила поизощряться в витиеватых выражениях.

– Моё скромное имя – Ли Дань, – с новым поклоном представился монах. А женщина едва сдержалась, чтобы удержать на лице маску вежливости. Если это тот самый Ли Дань, который состоит при особе императрицы, то, надо сказать, повезло ей, как утопленнице. Фаворитов у старой самодержицы в данный момент было несколько, и как минимум двое – монахи. – Надеюсь на деликатность моей госпожи, поскольку заказ у меня особенный.

– Я к услугам моего господина – в меру моих сил и способностей.

Яна готова была поспорить, что сквозь непроницаемую маску отрешённости на лице монаха на неуловимый миг проступило довольство. Ситуация пока что развивалась по его плану, и госпоже мастеру это не нравилось.

– Дамы при дворе великой госпожи, принцессы Тайпин, говорили, что вы изготавливаете железные цветы, видом схожие с настоящими, – чуть нараспев произнёс монах, скромно потупив глаза. – Я самолично видел розу, хризантему и неизвестный у нас цветок, сходный с орхидеей. Мне, недостойному, пришла в голову мысль обратиться к верховному наставнику, дабы заказать у вас цветок лотоса для нашей школы, где проходят обучение отпрыски знатнейших семейств империи. Но одновременно сходная мысль посетила и великую госпожу, принцессу, и она рассказала о вас своей великой матушке, и её величество императрица также пожелала иметь у себя кованый цветок. Потому я здесь, дабы передать пожелание её величества Небесной императрицы и настоятеля нашего монастыря. Возьмётесь ли вы за этот заказ, и сколько времени у вас отнимет его исполнение?

«Вот как… – подумала Яна, испытывая к монаху целую гамму „нежных“ чувств. – Монастырю ещё можно отказать под предлогом, что я никогда не видела живьём лотос, но отказать самой императрице – это, мягко говоря, не самый лучший способ самоубийства… И что теперь делать?»

– Какой именно цветок желает видеть её величество императрица? – поинтересовалась она.

– На ваше усмотрение, госпожа, – ответил монах, не поднимая взгляда. – Но могу ли я дать вам совет относительно выбора?

– Надеюсь, вы не посоветуете мне лотос, ибо я, к стыду своему, должна сознаться, что не знаю, как выглядит этот цветок, – Яна изобразила смущение. – У меня на родине он не растёт, а в той провинции империи, где мне довелось жить, его видели только на рисунках. Брать же за образец миниатюру на шёлке… согласитесь, это как минимум самонадеянно.

– Берусь разрешить это затруднение, моя госпожа, – монах снова отвесил вежливый поклон. – В садах императрицы есть пруды, где для её удовольствия разводят лотосы. Выберите удобное вам время и пришлите служанку с письмом, дабы мы приготовили для вас носилки и пропуск.

Яна едва не скрипнула зубами от досады, но была вынуждена кланяться и благодарить. Ничего не поделаешь, заказ придётся принять, это факт. Но… ведь визит в императорский сад с прудами можно и немного затянуть, не так ли? И – да – об этом обязательно следует сообщить принцессе. Ради собственной безопасности. А то мало ли что может прийти в голову этому монаху. Подозрительный человек.

– Нехороший дядька, злой, – буркнула Юэмэй по-русски, когда монах наконец откланялся и ушёл. – Почему ты его не прогнала?

– Не всех плохих дядек можно вот так сразу прогонять, солнышко, – Яна погладила её по голове. – Вырастешь – поймёшь, почему… А сейчас давай я доделаю ту хризантему.

И полезла под лавку за ящиком с деталями для будущего цветка – персиянка Мехрангиз, несмотря на высокую цену за кропотливую и сложную работу мастера, хотела получить именно хризантему. Придётся повозиться.

– Ключ при ней, господин. Я чувствовал его так же явственно, как в тот день десять лет назад, когда вы почтили нас своим присутствием.

– Вот и хорошо. Каков твой план?

– В саду её будут ждать.

– А если сорвётся в саду?

– Тогда подождём, когда она изготовит цветок для императрицы. Хуанди всё чаще становится плохо. Если приступ будет особенно сильным и затяжным…

– Уж наверняка ты расстараешься, чтобы он таковым и был, – в голосе господина прорезалась едва заметная нотка иронии. – Я понял. Жду доклада об исполнении. Личного доклада, не по дальней связи.

– Будет исполнено, господин.

Дни потянулись, как медленный караван, один за одним, похожие друг на друга. Небо обложило тучами, но на сухую землю не падало ни капли дождя, что портило настроение и порождало тягостные думы о пришедшей осени. Хорошо было торговцам, явившимся на традиционную осеннюю ярмарку чуть раньше срока, чтобы успеть застолбить самые бойкие места на обеих рыночных площадях – продуктовой и товарной. Крестьянам тоже было не до тягостных дум: они заканчивали сбор урожая. Следовало поторопиться, ведь за пасмурными днями обычно начинались редкие, но холодные и потому неприятные дожди. Тягостные думы охватили прежде всего кузнецов, которым впервые за семь лет не довезли достаточно железа, и тысячника Цзяна, у которого теперь болела голова по поводу пополнения арсенала и прилавков оружейных лавок, дававших неплохой доход крепости.

Нет, степняки по-прежнему исправно тащили железо возами в обмен на изделия ханьских мастеров, но этого было бы достаточно прежнему Бейши с гарнизоном в полторы сотни вояк. При полутора тысячах требования несколько иные, а железа в последний месяц из империи доставили так мало, что хотелось сесть и написать жалобу господину наместнику. Делу с нападениями на купеческие обозы дали ход, это хорошо. Но это не повод урезать снабжение. Скорее, наоборот, дали бы полномочия для полноценного расследования и поимки преступников. Так нет. Если, мол, в этом замешаны офицеры армии хуанди, значит, дело имперского подчинения, и расследование будут проводить столичные чиновники-сыскари… От такой формулировки господину тысячнику хотелось выругаться. Хорошо, если расследование окажется в руках людей, не связанных с изменниками. А если окажется? Тогда лучше спать с мечом под подушкой.

Ещё одна неприятность – здоровье десятника Тао заметно пошатнулось, и он на днях объявил, что служит последний год, после чего уходит в монастырь. Ему уже поставлено условие подобрать толкового парня на своё место. Год – слишком малый срок, чтобы подготовить хорошего разведчика, но если парень попадётся талантливый, то уроки Тао подготовят того к принятию довольно опасной должности, а личный опыт дошлифует этот… самоцвет. Кстати, почему десятник задерживается? Ему велено явиться с докладом, как раз по поводу преемника.