В эту осень также был завершен Сад медитации. В прошлом году зять Марти Лэкера Берни Гренадьер, который вместе со своей женой, сестрой Марти, Энн, занимался декораторским бизнесом, реконструировал водопад в одной из комнат особняка, и Элвис был так доволен выполненной работой, что до своего отъезда в Калифорнию заказал Берни переустройство садов вдоль границ Парка самореализации в Пасифик — Хайтс. Было бы здорово, сказал он, иметь место, где он мог бы медитировать, «красивое и умиротворяющее место, где я мог бы подумать и побыть наедине с собой».

Берни сразу же приступил к разработке проекта, однако его реализация началась не раньше весны. По очень подробным отчетам Марти, Берни работал над проектом днями и ночами. Он ездил в Италию, чтобы приобрести там мраморные статуи древнеримских полководцев, а из Испании были привезены витражи, которые должны были быть вмонтированы в кирпичную стену. Он нашел кирпич для этой стеньг в Мексике, сделал арки и насаждения и выстроил фонтан с четырнадцатью разными струями и донной подсветкой. Это должно было стать произведением искусства.

Даже после того, как они вернулись домой, Берни взял с Элвиса обещание не заглядывать в сад, пока все не будет готово. Наконец Берни сказал Элвису, что тот может взглянуть на сделанное, и Элвис с Присциллой пошли посмотреть на сад. Когда Элвис вернулся, по рассказу Марти, «в его глазах стояли слезы радости, [хотя] по своей привычке он избегал Берни оставшуюся часть вечера. Элвису всегда нелегко давалось выражать свою признательность». Как бы там ни обстояло дело с признательностью, но это стало также и источником немалого раздора, по словам того же Марти, когда Вернон поначалу отказался оплатить чек Берни на 21 тысячу долларов. Это было типично для того, как велись дела в доме Пресли, язвительно замечал Марти, который воспринимал это ещё как один пример скрытого антисемитизма Вернона — точка зрения, которая мало способствовала нежным чувствам по отношению к сыну Вернона.

На Рождество парни подарили Элвису для сада статую Иисуса. Марти сделал заказ Джону Макинтайру, преподавателю из Мемфисской академии искусств, которого по своим занятиям в академии знал Джерри, на статую. По словам Макинтайра, «Джерри Шиллинг, Ларри Геллер и Марти Лэкер приехали на большой черной машине и сказали: «Мы хотим сделать Элвису рождественский подарок. Не могли бы вы сделать статую?» Марти, коротенький, немного полноватый парень, встал в позу, разведя в стороны руки. «Что — нибудь вроде этого, — сказал он. — Примерно четыре фута высотой. Можете ли вы сделать это? У нас есть только пятьсот долларов». Я сказал: «Как бы не так». Они хотели статую из мрамора. На календаре было 6 декабря 1965 года, когда они пришли ко мне, и у меня в запасе было четыре недели. Я вырезал скульптуру в передней гостиной; это самая большая фигура Иисуса из пластика (они [все еще] думают, что она из мрамора). На пластине на постаменте скульптуры его телохранители написали свой маленький стишок; слова стихотворения возводят [Элвиса] на один уровень с Богом».

Джерри получил на Рождество подарок еще лучше. С Гавайев к нему прилетела Сэнди Кавело. Он сиротливо слонялся большую часть октября, когда к нему наконец не подошел Элвис и не сказал: «Ты больше не можешь быть мне полезным». Джерри был в шоке. «Я был совершенно раздавлен. Я сказал: «Что ты хочешь сказать?» Тогда он улыбнулся и протянул мне билет до Гавайев в оба конца, сказав: «Поезжай туда, забери ее оттуда и привези сюда»». Джерри полностью выполнил данные ему инструкции, пробыл на Гавайях несколько недель, убеждая семью Сэнди в том, что его намерения чисты, и наконец встретил ее в мемфисском аэропорту прохладным полднем накануне Рождества. Джерри неделями рассказывал бабушке Пресли о своей красавице — подруге с Гавайев. «Я по — настоящему любил бабушку — она была очень мудрой женщиной с большим сердцем, — но она обыкновенно говорила: «Сынок, а почему ты не найдешь себе девушку — американку?» Потом Сэнди приехала в Мемфис, и мы поселились в многоквартирном доме через улицу от Грейсленда — и бабушка просто влюбилась в нее».

По мнению Ларри, Элвис казался все более беспокойным, что было едва ли удивительно, если учесть то, до какой степени его мир продолжал суживаться, почти окостеневать. «В жизни Элвиса внешний мир был далеким местом, куда он отваживался выйти, но в котором никогда по — настоящему не жил. Для посторонних людей замечания Элвиса на философские и религиозные темы были интересны; для большинства тех, кто составлял его мир, они были чем — то нудным и раздражающим… В его мире были установлены незыблемые порядки. Отдельный человек мог покинуть компанию или снова вернуться в нее; Элвис мог переезжать из одного дома в Лос — Анджелесе в другой; его развлечения… могли меняться, но это были мелкая рябь на поверхности в Целом статического существования. Конечно, и в этой жизни случались разные события, но даже самое драматичное событие принимало вид эпизода в телевизионном сериале». В глазах Джерри все это выглядело так, словно их всех затягивало в какой — то виртуальный мир, в котором придворные постепенно становились столь же изолированными от внешнего мира, как и король. «Мы все столько времени находились вместе; мы все были под сильнейшим влиянием Элвиса, поскольку, если говорить честно, он был центром всего происходившего с нами. Для нас стало нормой подниматься после полудня и ложиться спать на рассвете, и потому мы оказались изолированными от своих семей и своих друзей. Мы могли общаться только друг с другом, но ни с кем другим. Мы жили как бы по чужому расписанию. Иногда возникали трения из — за жалованья или обязанностей, но Элвис всегда оставался хозяином положения. Это была семья; мы все имели персональные отношения с Элвисом, и каждый полагал, что его отношения с ним были особые. Элвис обладал духовной харизмой, которая заставляла вас чувствовать так, словно он был вам лучшим другом и вы всегда могли положиться на него».

Они снова праздновали канун Нового года в клубе «Манхэттан», в котором Вилли Митчел со своим оркестром играл свои инструментальные хиты, а различные вокалисты исполняли популярные ритм — н–блюзовые вещи дня. В какой — то момент Элвис велел Джорджу Клейну очистить танцевальную площадку, чтобы ему было лучше видно Вэнис Старкс, когда она запела «Hound Dog», и они с Присциллой станцевали пару медленных танцев и один быстрый, прежде чем он попрощался со своими гостями — свыше