– Господин помощник начальника сыскной полиции, ничего не может быть более спешного. Если вы опоздаете, все мои планы погибнут. Старик Штейнвег никогда не расскажет, в чем состоит проект Кессельбаха.

– Почему?

– Потому что через день или два, если ему не дадут есть, он умрет от голода.

III

– Очень… очень серьезно, – проговорил Формери после минутного размышления. – К сожалению… – Он улыбнулся. – К сожалению, ваше открытие страдает одним очень большим недостатком.

– Каким же?

– Тем, что все это только одни фантазии… Не сердитесь, Люпен!

– Идиот! – выругался Люпен.

Формери встал:

– Ну-с, допрос окончен. Теперь, когда мы с вами готовы к сражению, нам необходим законный в таких случаях свидетель, то есть ваш адвокат.

– Ба! Да разве это необходимо?

– Необходимо.

– Заставить работать одного из выдающихся адвокатов в связи с процессом, который, скорее всего, не осуществится?

– Нет. Надо пригласить.

– Ну, в таком случае я выбираю господина Кэмбеля.

– Очень хорошо, вы поручаете свою защиту опытному лицу.

Этим закончился первый допрос Люпена.

Сходя с лестницы, он успел шепнуть братьям Дудевиль:

– Пусть следят за домом Женевьевы и госпожи Кессельбах. Им угрожает опасность. Будут обыскивать дом на улице Дюпон… постарайтесь присутствовать при этом. Если найдут Штейнвега, сделайте так, чтобы он молчал.

– Когда вы выйдете на свободу, начальник?

– Сейчас ничего нельзя сделать… Впрочем, я не очень спешу. Я отдыхаю.

По возвращении в камеру он написал несколько писем. Одно, очень большое, – с инструкциями для братьев Дудевиль и, кроме того, еще два, одно из них – Женевьеве.

Теперь Вы знаете, Женевьева, кто я. И Вам стало понятно, почему я скрывал от Вас имя человека, который два раза уносил Вас на руках, когда Вы были совсем маленькой. Я был другом Вашей матери, Женевьева, далеким другом, о двойной жизни которого она ничего не знала, но которому вполне доверяла. И поэтому, умирая, она написала мне несколько слов, прося позаботиться о Вас.

Считаю себя недостойным Вашего уважения, но, несмотря на это, останусь верным желанию Вашей покойной матери.

Арсен Люпен

Другое письмо было адресовано Долорес Кессельбах.

Теперь, когда Вам стало известно, что князь Сернин и Арсен Люпен – одно лицо, я прошу Вас не отнимать у меня права заботиться о Вас издалека, как заботятся о людях, которых никогда не увидят.

На столе лежали конверты. Он взял один из них, потом другой, но когда брал третий, то заметил листок, на котором были наклеены буквы, очевидно вырезанные из газет:

Борьба с Альтенгеймом закончилась твоим поражением. Откажись от дела Кессельбаха – и я не буду мешать твоему побегу.

Л. М.

– Опять он, – сказал Люпен, – и здесь он!

Этот невидимый враг совершенно сбивал его с толку. Будучи равным по силе, он располагал средствами, которые казались непонятными Люпену.

Сначала Люпен заподозрил своего сторожа, но каким образом можно было подкупить этого человека со строгим и твердым выражением лица?

– Ну что ж, тем лучше, в конце концов! – воскликнул он. – До сих пор мне приходилось иметь дело со щенками, и, чтобы победить самого себя, мне пришлось побыть начальником сыскной полиции. На этот раз у меня достойный противник. Он шутя справляется со мной… И если мне удастся, сидя в тюрьме, избегнуть его ударов, уничтожить его, освободить Штейнвега и узнать от него тайну проекта Кессельбаха, осуществить этот проект, защитить госпожу Кессельбах и доставить богатство и счастье Женевьеве, то, значит, Люпен… останется навсегда Люпеном. Ну а пока – спать!

Он проснулся в одиннадцать утра следующего дня. Ему сообщили, что господин Кэмбель дожидается в комнате для адвокатов.

– Скажите господину Кэмбелю, – ответил он, – что если ему нужны сведения о моих поступках и делах, то пусть он просмотрит газеты за последние десять лет.

В двенадцать часов дня его с теми же предосторожностями, как и накануне, отвезли в здание суда. Там он увиделся со старшим из братьев Дудевиль, обменялся с ним несколькими словами, передал три письма, которые он приготовил, и вошел в кабинет следователя.

Кэмбель был уже там. Люпен сейчас же извинился:

– Я очень сожалею, господин Кэмбель, что не мог вас принять сегодня утром…

– Да-да, мы это отлично знаем, – прервал его Формери, – нам известно, что вашего процесса не будет, вы отправитесь путешествовать. Но пока займемся делом. Арсен Люпен, несмотря на все наши розыски, мы не знаем вашего настоящего имени.

– Вот странно! Я тоже не знаю.

– Мы даже не можем предположить, что вы тот самый Арсен Люпен, который был заключен в тюрьму Санте и который бежал оттуда в первый раз…

– Совершенно верно, в «первый раз»…

– Оказалось, что дело Арсена Люпена, находившееся с того времени в антропометрическом бюро, содержит сведения, совершенно отличные от тех, которые были записаны ранее.

– Еще непонятнее.

– Совершенно различные цифры измерений, внешность… Две фотографии не имеют между собою никакого сходства… И я просил бы вас сообщить нам ваше настоящее имя.

– Именно об этом и я собирался спросить вас. Я жил под столькими именами, что в конце концов забыл свое настоящее.

– Вы отказываетесь отвечать?

– Да.

– Почему?

– Потому что…

– Это ваше окончательное решение?

– Да, ведь я же вам сказал, что ваше следствие для меня не существует. Я вам дал поручение, только оно одно меня интересует, и я ожидаю от вас ответа.

– А я, – воскликнул Формери, – вчера же вам ответил, что я ни одному вашему слову не верю в истории со Штейнвегом и не буду ею заниматься.

– Так зачем же тогда после допроса вы сами отправились с Вебером в дом номер двадцать девять по улице Дюпон и внимательно его обыскали?

– А вы откуда это знаете? – смущенно спросил следователь.

– Из газет…

– Ах, вы читаете газеты?

– Надо же быть в курсе дела.

– Действительно, я для очистки совести осмотрел этот дом в общем, не придавая особого значения…

– Наоборот, вы придаете очень большое значение этому и выполняете мое поручение с усердием, достойным похвалы, потому что в данный момент помощник начальника сыскной полиции занят обыском там же.

Формери был очень удивлен и сказал:

– Ну вот еще! Какие глупости! У нас с Вебером есть дела поважнее. В это время вошел курьер и тихо сказал что-то следователю.

– Пускай он войдет сюда! – воскликнул тот.

– Ну что, Вебер? Что нового? Нашли этого человека? – обратился он к вошедшему Веберу, не думая вовсе скрывать той поспешности, с которой ему хотелось знать о результатах обыска.

Помощник начальника сыскной полиции ответил:

– Нет, ничего.

– Вы уверены