– Гм… да, я не могу подтвердить его возраст. Но у меня никогда не было причин сомневаться. Думаю, тебе надо поговорить с Джастином Футом. – Хейзел огляделась вокруг. Мы находились в садовом дворике рядом с комнатой, где я проснулся. (Как я узнал позднее, это была комната Хейзел – вернее, комната Хейзел, когда ей этого хотелось. Иные времена, иные обычаи.) Мы сидели в саду вместе с другими членами семейства Лонгов, их гостями, друзьями и родственниками, закусывая разными лакомствами и потихоньку напиваясь. Хейзел высмотрела маленького тихого человечка, из тех, кого в любой организации выбирают казначеем. – Джастин! Подойди сюда, дорогой. Удели мне минутку.

Он пробрался к нам, переступая через детей и собак, и одарил мою супругу крепким поцелуем, что, похоже, было для нее привычным ритуалом.

– Мышка моя летучая, тебя так долго не было, – сказал он.

– Дела, дорогой. Джастин, это мой любимый муж Ричард.

– Наш дом – ваш дом. – Он поцеловал меня, к чему я был готов: местные обитатели целовались так же часто, как древние христиане. Однако поцелуй оказался официальным и сухим.

– Спасибо, сэр.

– Уверяю вас, не в наших обычаях давить на гостей. Лазарус – сам себе закон, но он действует не от нашего имени. – Улыбнувшись мне, Джастин Фут обратился к моей супруге: – Хейзел, можно мне получить у Афины копию твоих замечаний в адрес Лазаруса? Для архива.

– Это еще зачем? Я его отругала, и дело с концом.

– Из исторического интереса. До сих пор никто, даже Иштар, не распекал Старейшего, как ты. О нем редко высказываются неодобрительно: большинству людей трудно выразить открытое несогласие с ним, даже когда они совсем не согласны. Поэтому твой случай интересен для будущих ученых, а запись может быть полезна и для самого Лазаруса, если он когда-нибудь с ней ознакомится. Он так привык всегда поступать по-своему, что неплохо бы время от времени напоминать ему, что он не Господь Бог. – Тут Джастин улыбнулся. – Для всех нас это как глоток свежего воздуха. Вдобавок, дорогая Хейзел, твоя речь уникальна по своим литературным качествам. Мне действительно хочется сохранить ее в архиве.

– Гм… все это вздор, дорогой. Поговори с Лазарусом. Nihil obstat[78], но требуется его разрешение.

– Считай, что дело сделано: я знаю, как сыграть на его упрямой гордости. Принцип поросенка. Мне нужно только сообщить ему, что я собираюсь подвергнуть твою речь цензуре и не помещать ее в архив. И еще намекнуть, что мне хочется пощадить его чувства. Тогда он нахмурится и потребует, чтобы я обязательно поместил ее в архив… без всякой редактуры.

– Что ж… если он скажет «да», я согласна.

– Могу я спросить, дорогая, где ты набралась таких скабрезных выражений?

– Нет, не можешь. Джастин, Ричард задал вопрос, на который у меня нет ответа. Откуда мы знаем, что Старейшему больше двух тысяч лет? Для меня это примерно то же, что спросить: «Откуда ты знаешь, что завтра взойдет солнце?» Знаю, и все.

– Нет, это примерно то же, что спросить: «Откуда ты знаешь, что солнце всходило задолго до твоего рождения?» Ответ: на самом деле ты этого не знаешь. Гм… интересно. – Он подмигнул мне. – Уверен, проблема отчасти связана с тем, что вы родились во вселенной, где феномен «Семейство Говардов» никогда не проявлялся.

– По-моему, я вообще о нем не слышал. Что это такое?

– Это кодовое название людей, живущих невероятно долго. Но для начала мне придется дать вам некоторые базовые понятия. Кавалеры Круга Уробороса обозначают вселенные по серийным номерам… но для землян будет понятнее, если спросить, кто первым высадился на Луне. Кто это сделал в вашем мире?

– Гм? Парень по имени Нил Армстронг. Вместе с полковником Баззом Олдрином.

– Точно. Проект НАСА, правительственного агентства, если я правильно помню. Но в этой вселенной, в моем мире и мире Лазаруса Лонга, первый полет на Луну финансировало не правительство, а частное предприятие во главе с финансистом, неким Д. Д. Гарриманом, и на Луну первым высадился Лесли Лекруа, сотрудник Гарримана. В третьей вселенной проект был военным, и первый полет на Луну совершил корабль ВВС США «Здесь был Килрой»[79]. В четвертой… в общем, не важно; поворотным пунктом везде становится начало космических полетов, и это обстоятельство влияет на все остальное. Теперь о Старейшем: в моей вселенной он был одним из первых космических пилотов. Я много лет отвечал за архив семейства Говардов… и на основании архивных данных могу подтвердить, что Лазарус Лонг совершал космические полеты в течение более чем двадцати четырех столетий. Вас это убеждает?

– Нет.

– Разумно, – кивнул Джастин Фут. – Когда разумный человек слышит нечто, противоречащее здравому смыслу, он не будет – и не должен – верить в это, не имея на руках убедительных доказательств. Вам же убедительных доказательств не представили, только слухи. Заслуживающие доверия и, вообще говоря, правдивые, но все-таки слухи. И довольно необычные. Что касается меня, то я с этим вырос – я сорок пятый член Семейства Говардов, носящий имя Джастин Фут. Первый человек с таким именем стал доверенным лицом Семейства в начале двадцатого века по григорианскому календарю, когда Лазарус Лонг был младенцем, а Морин – молодой женщиной…

С этого мгновения разговор распался на куски. Одна лишь мысль, что утешавшая меня дама имела сына возрастом в две тысячи четыреста лет, но сама была всего лишь ребенком полутораста лет от роду… черт побери, бывают дни, когда не стоит выбираться из постели. Это было избитой истиной еще в Айове, во времена моего детства, и оставалось правдой на Терциусе две с лишним тысячи лет спустя (если это действительно было так!). Я чувствовал себя совершенно счастливым с Минервой на одном плече, Галахадом на другом и Пикселем на груди – если не считать переполненного мочевого пузыря.

Морин напомнила мне еще об одном несоответствии.

– Джастин, – сказал я, – меня пугает кое-что еще. Вы говорите, что эта планета находится очень далеко в пространстве и времени от моего дома – свыше двух тысяч лет во времени и свыше семи тысяч световых лет в пространстве.

– Нет, не говорю, я ведь не астрофизик. Но это вполне соответствует тому, чему меня учили.

– Но здесь и сейчас я слышу диалект английского, на котором говорили в моих краях и в моем времени. Более того, это акцент жителей североамериканского среднего запада, резкий, словно ржавая пила. Единственный в своем роде. Как это объяснить?

– Может, это и странно, но никакой тайны. На английском здесь говорят из любезности к вам.

– Ко мне?

– Да. Афина могла бы обеспечить вам мгновенный двусторонний перевод, и тогда мы общались бы на галакте. Но, к счастью, много лет назад Иштар решила сделать английский рабочим языком клиники и больницы, что связано с обстоятельствами последнего омоложения Старейшего. Что касается акцента, то с ним говорит сам Старейший и его мать. Нужно добавить, что Афина отказывается говорить на ином варианте английского. Это относится и к Минерве: она учила язык, когда еще была компьютером. Но не все мы одинаково легко говорим по-английски. Вы знакомы с Тамарой?