– Давно. Уж год прошел.

«Год? – не поверил своим ушам Роха. – Да как же… год?.. Уж не рехнулся ли тот, кто жег костры здесь, часом?» – мелькнула мысль в его голове.

– Да год, – кивал собеседник, в глазах его застыла печаль.

«Может, я ошибся и этот человек у костра не Ул?» – снова подумал Роха и спросил:

– Кого же ждешь ты здесь?

После этих слов истопник вдруг изменился в лице:

– С чего ты взял, что я кого-то жду? Я греюсь у костра, и только.

– Скажи мне, а как имя твое?

– Ул.

Получив ответ, Роха придвинулся поближе к собеседнику и тут же обо всем догадался. Увидел он, что сидевший напротив его человек немногим его старше. И это совсем уж было странным. Ведь Ул по возрасту годится ему в отцы. По всем подсчетам, с тех пор как Ул расстался здесь с Илеей, прошли годы… можно сказать, целая жизнь. Но оказалось, что время для истопника замедлило свой ход.

– Ул… – повторил Роха.

– Да, Ул, ― кивнул собеседник.

– Я тот, кого ты ждал.

– И кто же ты такой?

– Мое имя Роха.

– Роха? Так могли бы звать тебя в Светлом Иле. Я родом оттуда, но ты мне незнаком. – Ул покачал головой. – Не тебя я ждал.

Роха подкинул в огонь хвороста, и пламя еще больше взмыло к черному небу.

– Не забыл еще ты ту, что оставила тебя жечь костры? Ты называл ее Илея. И спутника ее, что с ней ушел, Сенаку. Помнишь их?

– Ты весть от них принес? – вдруг встрепенулся Ул.

– Нет. Я явился вместо них.

– Как можешь ты явиться вместо них, да и зачем? А что же с ними сталось?

– Я пришел, чтобы вернуть младенца.

– Ты? Один? Да кто же ты таков?

– Я сын Илеи, воспитал меня Мастеровой, служил я доброму царю Миролею и был у старца в милости.

– Как же можешь ты быть девице сыном? О той ли ты Илее говоришь мне, что дочь Каулы? И не помню я, чтобы Мастеровой воспитывал мужчин, не отроком ли ты себя считаешь? – Ул посмотрел на незнакомца так, как будто тот был не в себе.

– Вижу, что смотришь на меня как на безумца. Удивляешься, что говорю с тобою не как зрелый муж, а как малое дитя. Постараюсь все объяснить и развеять подозрения твои. Да, я сын Илеи. С тех пор как вы расстались с ней, прошел не год, не два, не пять, прошли годы. С того дня уж двадцать четвертая зима минула. Ожидал я здесь увидеть Ула седовласым, познавшим жизнь человеком, а встретил того, кто мне по возрасту ровесник. Как вышло так, не знаю, быть может, всему виной это место…

– Не верю… – не мог поверить услышанному Ул. ― Не лги мне, незнакомец! А где же колокольчик твой, коль воспитали тебя в Иле? – И истопник указал Рохе на голень.

– Ты прав, его нет у меня. Рожден я на чужбине, и Мастеровой привез меня сюда, когда мне от роду была одна зима. Нашел меня он в камнях, а рядом ожерелье рассыпано было… Гляди же! – И Роха, достав несколько разноцветных камешков на тесемке, поднес их к глазам Ула.

Ул взял один из них и сжал его в руке:

– Да, я их узнаю. Те самые они, что были в ожерелье у Илеи. Она рассказывала мне, что если вот этот алый камешек сжать в руке, то в ладони станет горячо. Я помню это.

– Поверь же мне, все, что говорю тебе, все правда.

Ул посмотрел внимательно на Роху:

– И в правду похож ты на Илею. Но где она? Скажи!

– Она погибла. А большего рассказать я не могу. И если все так, как я думаю, то не осталось времени у нас совсем. Младенец проснуться может. Ты не забыл, зачем отправились вы в трудную дорогу и что случится, коль разбудить дитя? Еще скажу: ведут на младенца охоту, нам надо поспешить.

Ул поверил Рохе.

– Но как же ты один вернешь младенца?

– Я знаю как. – Сын Илеи показал собеседнику светящуюся рану на своей груди.

Потом они вернулись за конем, и Ул провел его к тайному ущелью.

Здесь, усевшись верхом на Гора, Роха и Ул двинулись вперед по высохшему руслу реки.

– Куда подевалась речка? Здесь же вода бурлила раньше, – недоумевал Ул.

Вскоре каменные арки остались позади.

– Странно, что тишина вокруг… ― удивился Ул. ― Не слышу гула водопада я. А когда мы впервые шли по этому ущелью, стоял шум такой, что приходилось нам кричать, зовя друг друга.

Еще прошли, и Ул сказал:

– Вот здесь он был, а теперь лишь высохшие камни…

Светало, когда перед путниками открылась даль, уходящая в небо. Во всем очаровании своем предстала им долина.

По первозданной красоте не было сему пейзажу равных. Свет медленно растекался по склонам долины, окрашивая их яркими красками. Еще немного, и он добрался до низины.

– Чудо… Благодать какая… – шептал увидевший все это впервые Роха.

– Спускались здесь мы в прошлый раз. – Проводник указал на раскинувшиеся перед ними луга.

Роха уж собирался идти дальше, когда вдруг Ул остановил его.

– Нам туда, – кивнул он в сторону, что была укрыта тенью от горы.

– Ну как же? Ты же сам сказал, что вы пришли оттуда. – Спасенный показал рукой на цветущую долину. – А теперь утверждаешь, что путь наш должен быть иным… Думаю, нам надо бы отправиться проторенной дорогой. Ты посмотри, какая красота ждет нас впереди!

– Нет, Роха. Дважды одной дорогой здесь нельзя ходить. Поверь теперь и мне. Не зря провел я очарованным этим местом столько лун. Тогда шли мы вслед за ручьем, который скоро стал рекой, теперь же там высохшее русло. Нам надо отыскать ручей и следовать за ним.

– Странно, но ведь меня давно мучает здесь жажда, а я противлюсь ей. Но почему туда? Откуда знать тебе, что там мы встретим воду?

– Погляди, видишь белых птиц, что кружат над лесом. Так вот, они устраивают гнезда всегда вблизи воды.

Как только путники достигли указанного Улом места, тень накрыла их. Под ногами мох и маленькое болотце, дальше ручеек, что лужицей прозрачною растекался у подножия горы. Вот и пристанище для белых птиц. Роха, зачерпнув ладонью воды, напился; проводник набрал ее в пустой бурдюк. Впереди их ждал крутой подъем. Вот, омывая камни, как слезами, сочилась вода. Сверху донесся шум.

– Нам туда! – указал проводник.

Спешились путники и осторожно стали подниматься по узкому уступу