ещё не хватало мне загнать её и остаться пешим среди этого бескрайнего поля, усыпанного снегом.

Ветер гнал позёмку, трепал сухие травинки и кусты, торчащие из-под снега. Я чувствовал себя одиноким, словно в этом мире я остался один-одинёшенек. И я огляделся по сторонам. Поле уходило и влево, и вправо, и вперёд. Я всё никак не видел дороги. А потом я оглянулся назад.

Мрак на мою голову!

Чёрт и чёрт, Арсений!

Кто-то ехал за мной! Всадник!

Я не видел, кто это, нас разделяло порядочное расстояние, но он не отставал. Сколько же он едет так за мной? Я уже далеко от места сражения, я очень далеко, а он, оказывается, всё это время следовал за мной.

Кто же это? Кто это такой?

Я толкнул лошадь шпорами, подгоняя её, заставляя перейти на рысь. Потерпи, родимая, надо торопиться. Нельзя позволить себя догнать. Я не знаю, кто это и что ему от меня надо.

Может быть, отец кого-то послал за мной? Это не могут быть ни Вираг, ни Габиан: оба они ранены. Так кто же это следует за мной от самого места сражения? И зачем? Что ему надо?

Может быть, я — дезертир и просто покидаю место битвы? Что надо от меня этому человеку? Что он хочет? Зачем он преследует меня?

Всё это мне не нравилось. К чёрту! Я не хочу никого видеть! Уходя — уходи. Нечего. Никто не остановит меня и не уговорит вернуться. Кто бы он ни был, это человек не сможет мне помешать. Теперь уже нет.

Я заметил полосу дороги и свернул к ней. Слава Богу! Я еду в нужном направлении. А на карте это расстояние не казалось таким уж большим, на деле же я всё еду и еду.

Дорога тоже присыпана снегом, но лошадь по ней всё равно пошла быстрее и легче. Молодец! Давай, милая, вывози меня отсюда, из этого мира. Домой.

Хорошо, что я научился ездить верхом за эти месяцы, может, я и не самый лучший наездник, стоит вспомнить моего брата, но это лучше, чем я шёл бы сейчас ногами. Тем более, тот, кто в эти минуты едет за мной, лучше меня держится в седле. Мне показалось, возможно, но, когда я обернулся, расстояние между нами сократилось. Не намного, но сократилось. Либо это уже у меня в глазах от снега, от усталости и нервов рябит так.

С седла я всё оглядывался по сторонам, чтобы не проехать это кладбище. Когда я был здесь в прошлый раз, стояла осень, и не было снега. Но я надеялся, что мимо могильных памятников и плит я всё же не проеду.

Как же долго всё. Тогда, ночью, мне всё казалось иным. Да, кстати, я шёл в другую сторону от кладбища, шёл по этой же старой дороге, но в противоположную сторону, и здесь, с этой стороны от Малого Ортуса, я ещё не бывал. Поэтому, наверное, всё кажется мне сейчас чужим и незнакомым.

Я ещё раз обернулся и нахмурился. Не отстаёт. На широкой и белой равнине поля фигура одинокого всадника хорошо выделялась. И он по-прежнему преследовал меня. Какого чёрта! Что ещё ему от меня нужно?

Я подогнал лошадь шенкелями, не стал шпорами. Она и так устала.

Кладбище я заметил издалека. На снежной равнине бугорки могильных холмов и несколько каменных плит, чернеющих из-под гладкой поверхности белого полотна. Это оно!

Я свернул с дороги, чувствуя, как в груди моей тревожно и быстро забилось сердце. Получится ли у меня? Смогу ли я справиться? Всё ли выйдет, как надо?

Всё это время что-то постоянно мешало мне в последний момент, и я уже начал бояться этого. Что будет сейчас? Что попробует остановить меня? Или — кто? Тот, кто сейчас едет сюда? Он, да?

Надо торопиться. Я невольно глянул на солнце, оно уже катилось к закату. Сколько времени у меня есть, пока ещё не стемнело? Не хотелось бы оказаться в полной темноте да на кладбище. Я, конечно, не суеверный человек, но всё же… Приятного мало.

Я с высоты лошади глянул по сторонам в поисках склепа, мне не нужны могилы, мне нужен именно склеп, он должен выделяться. И я нашёл его. Небольшое, вросшее в землю строение из камня, заросшее сухим мхом, облепленным снегом. Это он! Он один здесь такой, единственный на всё кладбище. Я не могу ошибиться, других здесь нет.

Я увидел дощатую дверь. Через эту дверь в темноте я вышел тогда на улицу и пошёл наугад, как в сказке, куда глаза глядят. Эх! Остался бы здесь, давно бы уже был дома. Вот только ли смог бы я во всём разобраться? Понял бы, что к чему, чтобы выбраться? Скорее всего, нет.

Мне надо было хоть что-то узнать о зеркалах, что-то понять о том, как они действуют в этом мире, а в тот момент я даже не помнил, что попал сюда именно через зеркало.

Да и что уже жалеть? Всё получилось, как получилось. Я нашёл отца, нашёл брата и сестру, я узнал о прошлом своей матери, о своём рождении… Блин, я даже по-другому взглянул на себя за эти месяцы тут!

Я спрыгнул с лошади, и меня качнуло, я устал. Я не вернусь. Я не буду привязывать её здесь, оставляя себе пути отхода. Эта лошадь хорошо послужила мне, пусть уходит. Я ослабил подпругу на седле, чтобы она не давила на живот, и покороче подвязал повод к уздечке, чтобы он нигде не зацепился, если лошадь вдруг заплутает на этом поле.

— Пошла! Иди!

Я ударил её ладонью по шее, потом по крупу, отгоняя от себя. Если она пойдёт дальше, может, тот преследователь поедет за ней и меня не найдёт.

Я сжигал все мосты за собой. Если я не смогу уйти, если я не покину этого мира, я вряд ли скоро выйду к людям. А голод и холод никто не отменял.

Сейчас я могу идти только вперёд.

И я решился.

В склепе было темно, того света, что попадал в