Разработка плана была завершена, и началось долгое ожидание. Неделя нервов, когда мы сидели в Менебилли и смотрели на часы. Ричард в приподнятом настроении – играл с Банни в шары на небольшой, обнесенной стенами лужайке возле пустовавшего дома управляющего. Питер, осознав внезапно, какими вялыми стали у него мускулы живота, чтобы согнать вес, яростно скакал на лошади взад-вперед по пескам Пара. Робин был весьма молчалив. Он в одиночестве гулял по лесу, а возвратившись оттуда, первым делом заходил в столовую, где стоял графин с вином. Порой я заставала его там с бокалом в руке, погруженного в размышления, но, когда я принималась расспрашивать его, он отвечал мне уклончиво, при этом взгляд у него был какой-то настороженный, как у собаки, когда она прислушивается к незнакомым шагам. Гартред, обычно столь хладнокровная и равнодушная в любовных делах, впервые выглядела не такой уравновешенной и уверенной в себе. Происходило ли это оттого, что Амброз Манатон был на пятнадцать лет ее моложе и ее шансы на брак с ним были весьма сомнительными, не знаю, но ей стала изменять выдержка, что, по-моему, являлось признаком близкого проигрыша. Мне было точно известно, что Орли-Корт опутан долгами. Ричард так много мне об этом говорил. Позади осталась юность, а без третьего мужа будущее, стоит только поблекнуть ее красоте, виделось весьма суровым: вдова, живущая в уединении со своими замужними дочерьми и зависящая от милостей зятьев. Какой конец для Гартред Гренвил! Так что выдержка ей стала изменять. Она чересчур открыто улыбалась Амброзу Манатону. За обеденным столом она клала свою руку на его руку. Она смотрела на него поверх своего бокала с той же алчностью, какую я заметила у нее много лет назад, когда, подглядывая в щель в дверях ее комнаты, я увидела, как она засовывает себе в платье дешевые безделушки. Ну а польщенный Амброз Манатон в ответ доверчиво приветствовал ее, поднимая свой бокал.

– Отошли ее подальше, – сказала я Ричарду. – Она уже и так причинила бог знает сколько зла. Зачем она тебе здесь, в Менебилли?

– Если Гартред уедет, Амброз последует за ней, – ответил он. – Я не могу позволить себе остаться без своего казначея. Ты не знаешь этого типа, как знаю его я. Он скользкий как угорь и скупой как жид. Стоит только ему вернуться с ней в Бидефорд, и он может полностью выйти из дела.

– Тогда скажи Робину, чтобы он собирал вещи. В любом случае тебе от него не будет никакого проку, если он и дальше будет продолжать так пить.

– Чушь! В его случае выпивка – это стимуляция, единственный способ подстегнуть его. Когда придет пора, я его так накачаю бренди, что он возьмет замок Сент-Мос голыми руками.

– Мне не доставляет удовольствия наблюдать за тем, как мой брат губит себя.

– Он здесь не для твоего удовольствия. Он здесь потому, что полезен мне, он один из немногих известных мне офицеров, кто не теряет в бою головы. Чем более смятенным будет он здесь, в Менебилли, тем лучше будет сражаться за его стенами.

Зло взглянув на меня, он выпустил в воздух струю дыма.

– Боже мой, – сказала я. – Неужто в тебе нет ни капли жалости?

– Нет, – сказал он, – когда речь заходит о военных делах.

– И ты можешь сидеть здесь, вполне довольный собой, в то время как твоя сестра ведет себя наверху как шлюха, – она дергает за один конец шнурка кошелька Манатона, а ты тянешь за другой! Тогда как мой брат, который любит ее, напивается до смерти, потому что у него разрывается сердце.

– К черту его сердце. Его шпага и то, как искусно он ей владеет, – вот все, что меня волнует.

И, высунувшись из окна галереи, он свистнул, подозвал Банни, чтобы поиграть в шары. Я наблюдала за тем, как они, сбросив свои куртки на низкорослую траву, перебрасываются шутками, будто пара беззаботных школьников.

Нервы у меня не выдержали.

– Да будут прокляты все Гренвилы, – сказала я.

И когда я это произнесла, думая, что рядом со мной никого нет, то почувствовала, как моего плеча коснулась чья-то рука, и мальчишеский голос прошептал мне в ухо:

– То же самое сказала моя мать восемнадцать лет назад.

У меня за спиной стоял Дик, его черные глаза сверкали на бледном лице, и взгляд их был устремлен на лужайку, где играл с юным Банни его отец.

Четверг, 11 мая, с утра обещал быть таким же жарким и душным, как и предшествовавшие дни. Должно было пройти сорок восемь часов, прежде чем в Корнуолле вновь запылает факел войны. Даже Ричарду изменило его хладнокровие, когда в полдень прискакал гонец с вестью о том, что, по донесениям наших шпионов, несколькими днями раньше в Солташе сэр Хардрес Уоллер, назначенный парламентом командующим войсками на западе, провел совещание с большим числом помещиков – сторонников парламента и что дано распоряжение удвоить охрану во всех главных городах герцогства. Несколько членов комитета графства Корнуолл лично отправились в Хелстон, чтобы удостовериться, что там все спокойно.

– Один неверный шаг сейчас, – спокойно сказал Ричард, – и все наши планы окажутся тщетными.

Я хорошо помню, как мы все собрались в столовой, за исключением Гартред, которая была у себя в комнате. У меня и сейчас еще стоят перед глазами перекошенные, встревоженные лица, какими все смотрели на своего предводителя: грузный Робин о чем-то задумался, Питер похлопывал себя рукой по колену, Банни нахмурил брови, а Дик по привычке покусывал руку.

– Единственное, чего я все время опасаюсь, – сказал Ричард, – так это что парни на западе не сумеют держать язык за зубами. Подобно плохо обученным красным соколам, им не терпится броситься на добычу. Я предупреждал Кигвина и Гроуза, чтобы в эту последнюю неделю они сидели по домам, как мы, и не устраивали совещаний. Наверняка они болтались по дорогам, ведь слухи разносятся быстрее ветра.

Он стоял возле окна, заложив руки за спину. Мне кажется, всем нам не давали покоя дурные предчувствия. Я заметила, как Амброз Манатон судорожно потирает руки, его обычное хладнокровие на миг оставило его.

– Если что-нибудь пойдет не так, как было задумано, – отважился он спросить после некоторого колебания, – какие можно предусмотреть меры для нашей собственной безопасности?

Ричард бросил на него презрительный взгляд и коротко ответил:

– Никаких.

Он вернулся к столу и собрал бумаги.

– Каждый из вас получил приказ, – сказал он. – Вам известно, что вы должны делать. Так что давайте избавимся от всего этого хлама, надобность в котором отпадет, как только начнутся военные действия.

Он стал бросать в огонь карты и документы, тогда как остальные еще продолжали в нерешительности смотреть на него.

– Эй, – сказал Ричард, – вы похожи – во всяком случае, черт побери, большинство из вас – на стаю воронья, слетевшегося на похороны. Если кто-то из вас трусит, пусть скажет об этом сейчас, и я надену ему на шею петлю за измену принцу Уэльскому.

Никто не отозвался. Ричард повернулся к Робину.